Янгцзе Чу - Невеста призрака [litres]

Позднее я упрекнула себя за то, что побоялась задать вопрос о смерти кузена. Когда мы были вместе, все казалось лишь дурацким подозрением, но, оставаясь в одиночестве, я снова терзалась. Также я желала знать, каким было его лицо в мое отсутствие. Не могла забыть тот холодный оценивающий взгляд, брошенный Тиан Баем на Фэн в моем теле, и вновь гадала, правда ли он не заметил нашего обмена душами.

Я по нынешней привычке обыскивала дом. Обшаривала его с момента возвращения – и вот так обнаружила тайники самозванки. Но драгоценности меня не интересовали. Я искала чешуйку Эрлана. Как и Чендана, она исчезла, едва я обрела тело, и как ни старалась, найти ее не могла. Я боялась, что обронила ее в Букит-Чина среди могил, и даже убедила няню вернуться со мной в храм По Сан Тэн – якобы отдать дань уважения. Всю дорогу туда и обратно я неистово высматривала чешуйку на дороге, но ничего не увидела. Я даже не была уверена, где именно упала с Ченданы и где Эрлан отдал мне часть собственной жизни.

Больше, чем чего-либо еще, я желала встречи с драконом. Желала увидеть его безразмерную шляпу, услышать язвительные реплики. Побранить его за долгое отсутствие без единой весточки. Я говорила себе, что он всегда возвращался ко мне, даже с края могилы. Конечно, он придет, хотя я боялась, что причин для этого уже нет. У меня накопились вопросы. Действительно ли Лим Тиан Чин подал иск в загробный суд на Тиан Бая за убийство, как грозился? И нужна ли я как свидетель против господина Оуяна и Старого хозяина? Об этом мог рассказать только Эрлан. Но его последние слова только подчеркнули тот факт, что он хотел сохранить меня ради своих отчетов.

Меня одолела невыразимая печаль. Хотела бы я никогда не видеть его лица, однако оно словно каленым железом отпечаталось в моей памяти. Он предупреждал меня не смотреть. Почему же я не послушала?

В прочитанных китайских сказках отношения между духами и людьми зачастую были в высшей степени несчастливыми. Цветок нимфы хризантемы срезали, принцесса пчел вернулась в свой улей, и даже счастье пастуха и его небесной невесты оказалось кратким. И все-таки каждый раз, когда ветер дул достаточно сильно, чтобы заскрипели ставни, или ливень обрушивался на дом, я бежала к окнам.

Но Эрлан не приходил.

Мы с Тиан Баем должны были пожениться через два месяца. Я стремилась отложить свадьбу, приводя в качестве оправдания свою болезнь и не окончившийся годичный траур по Лим Тиан Чину. Нареченный ответил, что все обдумает. А пока что няня и я сели за шитье моего приданого. Ама ликовала. Я все-таки собиралась замуж, хотя мой восемнадцатый день рождения прошел незаметно из-за выдуманной хвори. Ее честолюбивые мечты увидеть меня первой женой в богатом доме наконец-то сбывались. Отец расхаживал с таким видом, словно с его плеч свалился громадный груз. Даже Старый Вонг меня похваливал, но время от времени и бранил. Однако порой, видя просачивающийся в окно спальни лунный свет, я чувствовала, как слезы жгут глаза. А иногда, сидя рядом с Тиан Баем, я едва могла посмотреть на него прямо.

В этом году дожди лили как из ведра. Сезон муссонов начался рано, и улицы превратились в месиво. Одежда, вывешенная на просушку, оставалась из-за сырости такой же влажной. Ама вздыхала и приговаривала, что приданого мы вовремя не получим. Другие девушки большую часть детства проводили, собирая в сундучок искусно вышитые предметы, от салфеток до альковного полога, но мне похвастаться было нечем. Наконец она отбросила слабую надежду на то, что мы успеем сшить приданое до свадьбы, и решила нанять белошвейку. И все же няня ужасно стыдилась того, что в такой день я не смогу показать творения своих рук.

– Твоя мама сделала все сама, – сказала она. – Даже соорудила пять пар вышитых бисером комнатных туфелек!

Я видела эти туфельки, расшитые невероятно крошечными бисеринками. Надеяться на то, что я смогу такое повторить, было бессмысленно, пусть Ама и жаловалась на растрату моего времени во время уроков отца. Втайне я думала, что если бы он не обучил меня чтению, то с расшифровкой письма двоюродного деда Лим Тиан Чина на Равнинах мертвых ничего бы не получилось. Однако я жила не в том мире, хотя порой вздрагивала при мысли, что после замужества обреку себя на посмертное пребывание в призрачных залах особняка Лим. Так или иначе, другие вещи требовали моего внимания. Я намеревалась вступить в брак, стать женой и, если все сложится удачно, – матерью. Друзья и соседи поздравляли отца с таким счастливым союзом. Мне, по их словам, крайне повезло. Больше всех в Малакке.