Дэвид Эннендэйл - Дом ночи и цепей

Я смотрел на нее, и боль разрывала мою грудь. Я не понимал ничего, но принял без сомнений, что вижу мою умершую жену, и что ее терзает какое-то горе.

- Элиана…

Мой сдавленный шепот был едва слышен за ее рыданиями.

Она не задерживалась надолго ни в одной комнате. Она двигалась между кучами старых вещей, словно пытаясь разгадать некую скрытую тайну, и после шла дальше. Я следовал за ней.

С каждой новой комнатой ее страдания были заметны все сильнее, и я кричал, звал ее, умолял позволить мне утешить ее. Она не отвечала, и словно стала двигаться быстрее. В ее плаче звучало отчаяние. Казалось, она искала что-то очень важное, что не могла найти при жизни, и смерть будто была готова настигнуть ее снова.

Мы дошли до Старой Башни. Элиана остановилась перед дверью. Она склонила голову, ее тело содрогалось от рыданий, а руки сжались в кулаки. Потом она прошла сквозь закрытую дверь. Я бросился вперед и схватил за железное кольцо двери. Но прежде чем я успел открыть ее, из башни раздался вопль Элианы. Долгий, пронзительный, это был крик ужаса и отчаяния. Он звучал громче, и громче, и громче, пока я тоже не начал кричать.

Внезапно крик оборвался, словно обрубленный клинком.

Наступила тишина. Я знал, что искать Элиану уже бессмысленно. Она исчезла. Я прислонился к двери, соскользнул на пол и сжался в комок. Настала моя очередь плакать.

Следующим вечером я посетил церковную службу в Соборе Беспощадной Веры. Мне необходимо было укрепить свою веру. Я сидел в отдельной губернаторской ложе, рядом с Адрианной Вейсс. Ложа находилась у одной из огромных колонн у пересечения поперечного нефа собора, ниже уровня кардинальской кафедры. Там лорд-губернатор был на виду и при этом сохранял некую толику уединения. Все прихожане могли видеть меня, но никто, кроме Адрианны, не мог меня слышать.

Мы с ней поговорили перед началом службы, но мой разум был занят иными мыслями. Я едва осознавал, что говорил, продолжая смотреть на алтарь. Башня из мрамора и обсидиана возвышалась над приделом собора на шестьдесят футов. Огромный череп из золота и бронзы взирал с ее вершины на прихожан, расправив крылья под стрельчатыми арками. Это зрелище напоминало о Суде Небесном, о том, что Император видел все. Он защищал верующих, но согрешить перед Ним означало навлечь Его праведный гнев и кару.

Хотя я нуждался в поддержке и помощи Имперского Кредо, я не знал, в какой форме эта помощь может быть выражена. Мне нужно было знать, что делать. Но я не хотел услышать ответ, означавший, что Элиана исчезла навсегда.

- Мейсон, - мягко сказала Вейсс.

Я моргнул, с трудом оторвав взгляд от огромного черепа, и обернулся к ней.

- Что ты сказала?

Она покачала головой. Перья на ее головном уборе медленно заколыхались слева направо.

- Я задала тебе вопрос целую минуту назад.

Я даже не расслышал, что это был за вопрос.

- Прости, - не было смысла притворяться, что я могу вспомнить, о чем мы говорили.

- Что происходит?

- Я сказал бы тебе, если бы мог, - и я действительно очень хотел сказать.

Я тщательно обдумал, что ей ответить. Я доверял Адрианне Вейсс как себе. Чем больше я расскажу ей о том, что переживаю в Мальвейле, тем большее бремя возложу на нее. С другой стороны, она видит, что меня что-то сильно тревожит, и она не оставит это просто так.

- Ты все еще скучаешь по Джераллен, - сказал я.

- Конечно, скучаю. Все время. Особенно в начале и в конце дня.

Я кивнул. Это были худшие моменты, когда требования жизни и долга отвлекали меньше, и потеря чувствовалась острее. Пустота на другой стороне постели. Эта секунда после пробуждения, когда ты забываешь, что там никого нет, а потом наступает ужасное мгновение, и ты вспоминаешь, что теперь ты один.

- Ты… - я помедлил, прежде чем продолжить, - ты когда-нибудь… видела ее?

Адрианна долго не отвечала. Ее руки в перчатках сжались, потом медленно расслабились, словно она сознательно приказала пальцам разжаться. Ее плечи содрогнулись.

- В снах, - сказала она наконец. – Так часто… Видеть ее – это прекрасно, но потом так ужасно осознавать, что это не по-настоящему… Я благословляю эти сны, и проклинаю их. Ты это имеешь в виду?

Она пристально смотрела на меня, явно надеясь, что я – ради моего же блага – отвечу утвердительно.

Но я зашел слишком далеко, чтобы лгать. Слишком много произошло со мной, чтобы я пытался найти утешение в легкой лжи.

- Нет, - ответил я. – Ты видела ее… наяву?