Виктор Глебов - Фаталист

Григорий Александрович и Вернер поднялись на крыльцо, отдали свои пальто хмурому швейцару с сержантскими усами и прошли в залу, где гости пили шампанское и коньяк и где стояли ломберные столы.

За одним из них, в глубине комнаты, сидел сам Раевич. И снова, оглядев его фигуру, Печорин подумал, что вся эта респектабельность – окладистая борода «а-ля рус», волосы кружком, цепь и голубой жилет – лишь маска, скрывающая истинную сущность банкомета.

При появлении доктора и Печорина Раевич поднял глаза и вперился изучающим взглядом в Григория Александровича. Выражение лица у него было спокойное, даже самоуверенное.

Печорин подошел и поздоровался.

– Играете? – осведомился Раевич после представлений. – Или так, смотрите?

– Играю, – ответил Григорий Александрович.

– Сейчас места нет, но если желаете… – начал было хозяин, однако Григорий Александрович вежливо прервал его:

– Не беспокойтесь, я пока пригляжусь, а как освободится место, так и присоединюсь.

– Как угодно, – кивнул Раевич. – Впрочем, есть и другие столы.

Он отвел взгляд и словно потерял интерес к новому гостю.

Григорий Александрович отошел в сторону, а Вернер направился к столам, где были подносы с бокалами.

Печорин рассматривал присутствующих и в особенности игроков.

Справа от Раевича сидел драгунский капитан развязного вида в пестрой жилетке и пенсне, которое поминутно поправлял без видимой необходимости. Григорий Александрович сразу сделал вывод, что это – один из приятелей хозяина дома. Рядом с ним расположился Грушницкий, который поздоровался с Печориным кивком и более никак свое знакомство с новоприбывшим не обнаружил. Впрочем, он уже несколько раз бросил на Григория Александровича быстрый взгляд и даже подмигнул, что Печорин проигнорировал.

По другую сторону сидели знакомый уже Григорию Александровичу Карский (адъютант князя Скворцова), майор в летах и офицер высокого роста, смуглый, с черными волосами и глазами, крупным носом и какой-то блуждающей улыбкой, показавшейся Григорию Александровичу несколько печальной.

Вернулся Вернер с двумя бокалами шампанского. Один он протянул Григорию Александровичу, но тот знаком отказался. Доктора это ничуть не смутило, и он спокойно расправился с обоими, пока Печорин наблюдал за игрой. Везло в основном Раевичу и драгунскому капитану. Грушницкий проигрывал – так же, как смуглый офицер. Наконец партия закончилась выигрышем развязного капитана.

– Это уж судьба: кому-то везет, а кому-то ни в жизнь! – досадливо заметил Грушницкий, бросая свои карты на стол.

– Удача в наших руках, господа! – довольно отозвался драгунский капитан, собирая выигрыш.

Раевич закурил тонкую сигарку и, откинувшись на спинку стула, обвел присутствующих взглядом. Он тоже остался в прибыли, хоть и не сорвал банк.

– А вот я слышал, – начал он, попыхивая дымом, – что у мусульман есть поверье, будто судьба человека написана на небесах.

– Что ж, это убеждение находит и между нами, христианами, многих поклонников, – вставил драгунский капитан. – Могу хоть сейчас привести пару примеров. Правда, не со мной бывало, однако…

– Все это ничего не доказывает, – перебил его Раевич, – раз вы не были свидетелем тех странных случаев.

– Конечно, но я слышал от верных людей… – начал было капитан, однако Раевич снова его перебил:

– Все это вздор! Где эти верные люди, видевшие список, на котором назначен час нашей смерти? И если существует предопределение, то зачем нам даны воля и рассудок? Почему мы должны отчитываться в наших поступках?

В это время смуглый офицер окинул всех спокойным взглядом и сказал:

– Господа, к чему пустые споры? Вы хотите доказательств: я вам предлагаю испробовать на себе, может ли человек своевольно располагать своею жизнью, или каждому из нас заранее назначена роковая минута. Кому угодно?

– Кто это? – негромко спросил Григорий Александрович Вернера.

– Поручик Вулич. Серб. Очень оригинальный человек.

– Отчего же?

– Рассказывают, что он почти не пьет и за женщинами не волочится. Впрочем, уверяют, будто жена полковника, под чьим началом он служит, неравнодушна к его выразительным глазам. – Доктор усмехнулся. – Но Вулич не шутя сердится, когда на это намекают.

– Что же он, во всем такой кремень? – поинтересовался Григорий Александрович, с интересом наблюдая за поручиком.

– Есть одна страсть, которой он даже не таит. Это страсть к игре. За зеленым столом он забывает все, хотя обыкновенно проигрывает. Однако неудачи только подогревают его упрямство. Мне рассказывали, что однажды во время экспедиции, ночью, он на подушке метал банк, и ему ужасно везло. Вдруг раздались выстрелы, просигналили тревогу, все вскочили и бросились к оружию.