Михаил Халецкий - Погружение [litres]

Я, конечно, пытался поделиться с Аллой, но особого эффекта это не принесло. У меня не хватало слов, будто бы сам язык человеческий меня подводил.

Должно быть, сильная физическая боль – одна из тех вещей, которые мы не в состоянии в полной мере разделить с близкими.

Помню, я как-то был в гостях, и при мне маленькую девочку укусила оса. Девочка разревелась и в жестоком порыве, который иногда характерен для детей, в попытке показать, насколько ей больно, взяла и ущипнула маму за руку изо всех сил.

Не уверен, что это сильно помогло поделиться болью, но девочка хотя бы попыталась. Стало ли ей хоть чуть-чуть легче, вот вопрос. С тем же успехом она могла щипать что угодно, хоть резину, хоть одежду…М-да, если только девочке по умолчанию не нравится издеваться над другими.

Я кое-как добираюсь до маршрутки под проливным дождем. Благо, зонт есть – я предусмотрительно взял его у Аллы. И да, у зонта все шансы вернуться к хозяйке – в отличие от денег.

Дом встречает меня ожидаемым холодом. Отопление ребята из ЖКХ успели отключить еще пару недель назад.

А еще дом встречает меня пустотой.

Мне хватило ума зайти в магазин: купить продуктов и немного тех самых напитков. Снова было чувство, будто бутылки меня звали . Как и прежде, я подходил к полкам, водил по ним глазами, выискивал что-то, а потом… брал что покрепче. В этот раз, благодаря финансам, одолженным у Аллы, мне удалось не ограничиваться пивом: компанию ему составил литр недорогого виски.

Вернувшись, я расставляю бутылки на столе. Несколько минут, во внезапном оцепенении, перемещаю их то так, то этак. А потом открываю виски, разбавляю немного колой, беру «коктейль» с собой в комнату и начинаю пить.

Поначалу я твержу, что вовсе не упиваюсь – так, подслащаю горечь утраты. И я пью, и пью, и пью, и все никак не могу понять, что хватит, не могу остановиться.

Быть может, потому, что мне нужен другой человек, который скажет «стоп»?

Думаю, что таким человеком вполне могла стать Катя, – и чуть не плачу. Катя. Кстати, как она? Над бы проведать. Захожу во ВК, лезу на ее страницу. Статуса в отношениях больше нет. Хоть «В активном поиске» не поставила, и на том спасибо. Надо бы и мне убрать, ведь теперь у меня просто «есть подруга»… Чертова социальная сеть напоминает мне о том, чего я безвозвратно лишился.

А может, все-таки можно что-то исправить?

Я начинаю писать Кате. Одно сообщение следует за другим. Я набираю текст слегка трясущимися пальцами, и пишу, и пишу, и пишу. Меня на секунду посещает мысль о том, что это плохая идея, но я отмахиваюсь от нее, как от надоедливого комара в жаркий день, и продолжаю. И снова претензии, злость, обида. Все это – с кучей ошибок, но такое живое, прямо изнутри.

Поначалу сообщения висят непрочитанными несмотря на то, что она онлайн. Потом Катя решается и открывает их.

Она отвечает. Она снова со мной заговаривает, и мне это кажется настоящей победой, возможностью как-то взять и спасти себя. Не-ет, не так. Спасти нас .

Но все тщетно. Она четко дает понять, что все кончено… Я опять остаюсь ни с чем. Опять не могу понять, как так может быть.

Хочется плакать. И я плачу. Добиваю бутылку «Лоусона».

Вырубаю свет. Забираюсь в кровать.

И засыпаю, не думая ни о чем.

– Ты постой пока, я сейчас – говорит мне кто-то голосом низким, как пароходный гудок.

Титаническим усилием разлепляю веки. Кто я? Где я? Ничего не могу понять. Стою, прислонившись, у входа в какой-то бар. Сырость, холод, странные вывески. Мне холодно. На мне какая-то непонятная рабочая одежда, будто не моя… Я вроде вспоминаю, как меня куда-то ведут… но откуда эта престранная соломенная шляпа? И… я не вижу сюртук! Где, где мой любимый черный сюртук?..

Незнакомые мужчины бродят вокруг… Да где я вообще? Какой это город?

Я переношу вес на обе нетвердые, распухшие от чего-то ноги и делаю несколько неуклюжих шагов.

Обращаюсь к мужику в бакенбардах. Он стоит у входа. Пытаюсь с ним как-то изъясниться, но рот предательски издает лишь нечленораздельные звуки. Но я продолжаю пытаться, пускай и через силу: голова идет кругом, самочувствие отвратительное… Тело болит, будто меня мутузили несколько часов кряду, не оставив живого места… Странно. Осмотрев руки, я не нахожу следов побоев – но, все равно больно.

Я не выдерживаю и падаю наземь, еле успев подставить одно колено. Едва не падаю дальше, как мне хватает крепкая рука, а ее обладатель грубит уже знакомым пароходным басом: