Стивен Кинг - Если она кровоточит

В следующей книге тоже не было ничего рискованного—Сайлас Марнер был просто занудой, по моему скромному мнению. Однако третья была Любовник леди Чаттерли, и это, несомненно, открыло мне глаза. Это было в 2006 году, когда меня представили Констанс Чаттерли и ее похотливому егерю. Мне тогда было десять лет. Все эти годы спустя я все еще помню стихи из “старого сурового Креста” и так же живо вспоминаю, как Меллорс гладил даму и бормотал: “вот это хорошо.- То, как он обращался с ней, - хорошая вещь для мальчиков, чтобы учиться, и хорошая вещь, чтобы помнить.

“Ты понимаешь, что сейчас прочитал?- Спросил меня мистер Харриган после одного особенно душного пассажа. Опять же, просто любопытно.

“Нет” - сказал я, но это было не совсем так. Я гораздо лучше понимал, что происходит между Олли Меллорсом и Конни Чаттерли в лесу, чем то, что происходит между Марлоу и Курцем там, в Бельгийском Конго. Секс-это трудно понять—чему я научилась еще до того, как поступил в колледж, но безумие—это еще труднее.

“Прекрасно, - сказал мистер Харриган, - но если твой отец спросит, что мы читаем, Я предлагаю тебе рассказать ему о “Домби и сыне". Который мы все равно будем читать дальше.”

Мой отец никогда не спрашивал—во всяком случае, об этом романе,—и я почувствовал облегчение, когда мы перешли к Домби, который был первым взрослым романом, который мне по-настоящему понравился. Я не хотел лгать отцу, это заставило бы меня чувствовать себя ужасно, хотя я уверен, что у Мистера Харригана не было бы никаких проблем с этим.

Мистер Харриган любил, когда я читал ему, потому что его глаза быстро уставали. Ему, вероятно, не нужно было, чтобы я пропалывал его цветы; Пит Бостуик, который косил свой акр или около того газона, был бы счастлив сделать это, я думаю. А Эдна Гроган, его экономка, была бы счастлива стереть пыль с его огромной коллекции старинных снежных шаров и стеклянных пресс-папье, но это была моя работа. В основном ему просто нравилось, что я рядом. Он никогда не говорил мне об этом до самой своей смерти, но я знал это. Я просто не знал почему, да и сейчас не уверен, что знаю.

Однажды, когда мы возвращались с ужина у Марселя в Скале, мой отец сказал очень резко: "Харриган когда-нибудь прикасался к тебе так, как тебе не нравится?”

Мне еще много лет не удавалось отрастить усы-тени, но я знал, о чем он спрашивает; Мы уже в третьем классе узнали о “чужой опасности” и “неуместном прикосновении”.

“Ты имеешь в виду, щупает ли он меня? - Нет! Господи, папа, он же не гей.”

“Все в порядке. Не злись так сильно, Крейгстер. Я должен был спросить. Потому что ты часто бываешь там наверху.”

“Если бы он меня лапал, то мог бы, по крайней мере, прислать мне двухдолларовые скретч-билеты, - сказал я, и это рассмешило папу.

Тридцать долларов в неделю-это примерно то, что я зарабатываю, и папа настаивал, чтобы я положил по крайней мере двадцать из них на свой сберегательный счет в колледже. Что я и сделал, хотя считал это мега-глупым; когда даже подростковый возраст кажется далеким, колледж может быть в другой жизни. Десять баксов в неделю - это все равно целое состояние. Часть денег я потратил на гамбургеры и коктейли в закусочной "Хауи Маркет", большую часть-на старые книги в мягкой обложке в магазине подержанных книг дали в Гейтс-Фоллз. Те, что я купил, не были тяжелыми, как те, что я читал мистеру Харриган (даже леди Чаттерли была тяжеловата, когда Констанс и Меллорс не распаривали местечко). Мне нравились криминальные романы и вестерны, такие как "Перестрелка в Гила-Бенде" и "Горячая свинцовая тропа". Чтение мистеру Харригану было работой. Не пот-труд, а работа. Такая книга, Как "Однажды в понедельник мы убили их всех" Джона Д. Макдональда, доставляла мне истинное удовольствие. Я сказал себе, что должен накопить деньги, которые не поступят в Фонд колледжа, на один из новых телефонов Apple, поступивших в продажу летом 2007 года, но они были дорогими, шестьсот долларов, и по десять долларов в неделю, это заняло бы у меня больше года. А когда тебе всего одиннадцать или двенадцать, год - это очень большой срок.

В рождественское утро 2007 года, через три года после того, как я начал работать на Мистера Харригана, и за два года до его смерти, под елкой лежал только один пакет для меня, и мой отец сказал мне оставить его напоследок, после того как он должным образом восхитился жилетом Пейсли, тапочками и трубкой шиповника, которую я ему подарил. Покончив с этим, я сорвал обертку с моего единственного подарка и завизжал от восторга, когда увидела, что он купил мне именно то, чего я так жаждал: айфон, который делал так много разных вещей, что автомобиль моего отца выглядел как антиквариат.