Стивен Кинг - Если она кровоточит

- Приятно было поболтать” - сказала крыса. Он исчез почти так же быстро, как и устричный крекер, пронесся по полу и упал в потухший камин.

- Черт возьми, - сказал Дрю.

Он закрыл глаза, потом резко открыл их. Это не было похоже на сон. Он снова закрыл их и снова открыл. Когда он закрыл их в третий раз, они так и остались закрытыми.

Он проснулся в своей постели, не помня, как попал сюда... или он был здесь всю ночь? Это было более чем вероятно, учитывая, как сильно он облажался из-за Роя Девитта и его сопливой банданы. Весь предыдущий день казался ему сном, а его разговор с крысой-лишь самой яркой его частью.

Ветер все еще дул, и мокрый снег все еще спал, но он чувствовал себя лучше. Об этом не могло быть и речи. Лихорадка либо прошла, либо совсем прошла. Его суставы все еще болели, а горло все еще болело, но ни один из них не был так плох, как прошлой ночью, когда часть его была убеждена, что он умрет здесь. Умер от пневмонии на Шитхаус-Роуд—вот это был бы некролог!

Он был в одних трусах, остальная его одежда валялась грудой на полу. Он тоже не помнил, как раздевался. Он снова надел ее и спустился вниз. Он взбил четыре яйца и на этот раз съел их все, запивая каждый кусочек апельсиновым соком. Это был концентрат, из Большого 90, но холодный и вкусный.

Он посмотрел через комнату на папин стол и подумал о том, чтобы попытаться работать, может быть, переключиться с ноутбука на портативную пишущую машинку, чтобы сэкономить батарею ноутбука. Но, поставив тарелки в раковину, он с трудом поднялся по лестнице и вернулся в постель, где проспал до середины дня.

Когда он поднялся во второй раз, гроза все еще бушевала вдали, но Дрю было все равно. Он снова чувствовал себя почти самим собой. Ему хотелось съесть бутерброд-там была колбаса с сыром, - а потом пойти на работу. Шериф Эверилл собирался одурачить бандитов с оружием своей большой абракадаброй, и теперь, когда Дрю чувствовал себя отдохнувшим и здоровым, ему не терпелось написать ее.

На полпути вниз по лестнице он заметил, что коробка с игрушками у камина лежит на боку, а игрушки, которые были внутри, высыпались на тряпичный коврик. Дрю подумал, что он, должно быть, пнул его во сне, когда шел спать прошлой ночью. Он подошел к ней и опустился на колени, намереваясь положить игрушки обратно в коробку, прежде чем приступить к работе. В одной руке он держал летающую тарелку, а в другой-старую растяжку Армстронга, и вдруг замер. Рядом с обнаженной до пояса куклой Барби Стейси лежала на боку плюшевая крыса

Дрю почувствовал, как пульс бьется у него в голове, когда он поднял его, так что, возможно, он был не совсем здоров, в конце концов. Он сжал крысу, и та устало пискнула. Просто игрушка, но довольно жуткая, учитывая все обстоятельства. Кто дал своему ребенку плюшевую крысу, чтобы спать с ней, когда в той же коробке был совершенно хороший плюшевый мишка (только один глаз, но все же)?

"О вкусах не спорят", - подумал он и вслух закончил старую сентенцию своей матери: "сказала старая дева, целуя корову.”

Может быть, он увидел чучело крысы в самый разгар лихорадки, и это спугнуло его сон. Сделайте это вероятно или почти наверняка. То, что он не помнил, как искал на самом дне коробки с игрушками, не имело никакого значения; черт возьми, он даже не помнил, как раздевался и ложился спать.

Он сложил игрушки обратно в коробку, заварил себе чашку чая и принялся за работу. Сначала он сомневался, колебался, немного боялся, но после нескольких первоначальных оплошностей все же ухватился за бумагу и писал, пока не стало слишком темно, чтобы видеть без фонаря. Девять страниц, и он подумал, что они хороши.

Чертовски хороши.

Это был удар не на три дня, а на четыре, как оказалось, Пьер продержался дольше. Иногда ветер и дождь ослабевали, и тогда буря снова начинала бушевать. Иногда падало дерево, но ни одно не было так близко, как то, что разбило сарай. Это был не сон, он видел все своими собственными глазами. И хотя дерево-огромная старая сосна-в значительной степени пощадило его Субурбан, оно упало достаточно близко, чтобы сорвать зеркало со стороны пассажира.

Дрю едва замечал все это. Он писал, ел, спал днем и снова писал. Время от времени у него случался приступ чихания, и время от времени он думал о Люси и детях, с тревогой ожидая какого-нибудь слова. По большей части он не думал о них. Это было эгоистично, и он знал это, но ему было все равно. Теперь он жил в Биттер-Ривер.

Время от времени ему приходилось останавливаться, чтобы подобрать нужное слово (как сообщения, всплывающие в окне волшебного восьмого шара, который он видел в детстве), и время от времени ему приходилось вставать и ходить по комнате, пытаясь придумать, как сделать плавный переход от одной сцены к другой, но паники не было. Никакого разочарования. Он знал, что эти слова придут, и они пришли. Он бил со всего двора, бил из самого центра города. Теперь он писал на старом папиной портативной машинке, колотя по клавишам до боли в пальцах. Но и это его не волновало. Он нес эту книгу, эту идею, которая пришла к нему из ниоткуда, когда он стоял на углу улицы; теперь она несла его.