Евгений Абрамович - Маленькие и злые

— Бегу. — Молодая женщина подошла к антикварному стулу, заказанному на «Амазоне» по хорошей цене. Стул служил подставкой для телефона. Она сняла трубку.

— Почему не на мобильный звонишь? Деньги закончились? Это расшифровывается как «пропил», дружочек мой. Я не повышаю тон. Занималась на беговой дорожке. Да, прекрасно. А у тебя? Впрочем, мне плевать. Я не намерена выслушивать твое нытье. Я нормально разговариваю. Илюша? Илюша в порядке. Нет, не скучает. Мужчина в доме? Ты, что ли?

Женщина наклонилась, чтобы оценить педикюр. В нос ударил запах болота и парного молока. Женщина поморщилась.

— Ты мне мешаешь. Ага. Правильно говорить «позвонишь», милый мой. Аривидерчи.

Она повесила трубку, присела на корточки. Посмотрела под стул. Паркет был мокрым, словно на нем…

«Извивались сплетенные хвостами черви», — подумала женщина.

И удивилась. Мысль была для нее нетипичной, точно кто-то внушил ей гадкий образ. При чем тут черви?

«Это все от холестерина», — вздохнула она. По потолку над ее головой пролезло влажное существо.

— Мам, кто звонил?

— Ошиблись номером.

— Неправда!

Женщина скрестила на груди руки. Отчеканила:

— Молодой человек! Вам давно пора спать! Марш в свою комнату! И никаких комиксов на ночь!

Зенон провожал женщину холодным взглядом.

«Спите, — усмехнулся он, — Спите все…»

Мужчины покинули просторный зал, но в плоском камне безмолвно кривлялись призраки.

«Ведьма умеет приучать духов, — догадался Зенон, — лишать их голоса и держать прикованными к стене».

Хитрое колдовство его воодушевило. Если ворожеи, не таясь, живут в роскошных хоромах, значит, Византии больше нет.

Но на всякий случай он обогнул светлицу так, чтобы тень призрачного камня не поранила нежную плоть.

Ни икон в кутах, ни крестов…

Зенон потер руки.

Он спрятался за полатями и просидел час, изнывая от растущего голода. В доме было тихо. Мертвенный огонь потух, и духи покинули черную плиту. Зенон на четвереньках пополз по лестнице. Когти стучали о паркет в такт бормочущему чреву.

Мягкий свет лился из неплотно прикрытых дверей. Детского запаха Зенон не учуял, но все равно заглянул в комнату. Обнаженная женщина стояла у зеркала, расчесывая длинные волосы. Настольная лампа озаряла ее упругие ягодицы и смуглые стройные ноги.

Совершенство женского тела поразило Зенона, а ведь он имел многих девиц. Разве что Марена, богиня мертвых, явившаяся к нему во сне после употребления специального снадобья, могла сравниться красотой с хозяйкой хором.

Зенон смял в пятерне вялый хвостик под своим животом. Когда он съест мальчика, окрепнут не только кости. Он вернется к ворожее, обязательно вернется.

Чем ближе подбирался Зенон к комнате в конце коридора, тем громче ныл его желудок. Аромат вкусного нежного мяса щекотал ноздри, и он позабыл про женщину. Голод затуманивал мозг.

Зенон толкнул дверь детской и вполз внутрь.

Мальчик бодрствовал. Укрывшись с головой одеялом, он читал комикс про человека-паука и подсвечивал себе фонариком. Услышав скрип, он отбросил одеяло. Успел заметить промелькнувшую фигуру, тощую паучью ногу, исчезающую в гардеробе.

— Мамочка! — заверещал мальчик.

Зенон едва сдерживал злобное шипение. Уткнувшись в сладко пахнущие одежки, он выжидал. Если женщина сунется к нему, он распорет ей глотку когтями, съест ребенка, а потом познает тело женщины, пока оно не остыло. В прошлом ему доставляло удовольствие возлежать с мертвыми селянками.

— Что происходит? — гневно поинтересовалась мама, вбегая в комнату.

— Голлум! Голлум в шкафу!

— Ах, Голлум!

Женщина швырнула комикс на пол, за ним — фонарик.

— Мама целый день горбатится на работе. Получает копейки. Не высыпается. А ты не даешь маме спокойно отдохнуть! Хотя бы час заняться собой! Нет, ты придумываешь голлумов, гремлинов, чертовых гномов, тебе плевать, что мама валится с ног!

— Но он был здесь, ма! Гоблин был здесь!

— Единственный гоблин — твой отец, променявший нас на пойло и дружков. И вот как мы поступим. Я сейчас пойду к себе, заткну в уши наушники, включу музыку для релаксации и буду представлять, что в моей гребаной жизни все хо-ро-шо! И если ты, милый мой, пикнешь, я отправлю тебя к папаше вместе с твоей зверюгой!

Хлопнула дверь. Воцарилась гробовая тишина.

Голод поторапливал Зенона, но он совладал с собой. Страх сделает кровь пьянящей, как мед. Пусть раб боится дольше, пусть он вымокнет в страхе.

— Ты здесь? — робко спросил мальчик.