Игорь Безрук - Ловушка для призрака [СИ]

— Ты приедешь, Макс. Слышишь меня? — И затем утвердительно и беспрекословно: — Ты приедешь, иначе я не знаю, что сделаю!

Макс затрясся от возмущения.

— Но Оливия, это же нелепо! Это… — он с трудом нашел нужное слово. — Это неправильно, в конце концов.

— Неправильно? — голос её завибрировал. — О каких правилах ты вообще говоришь? Ему было на нас абсолютно наплевать, у него были свои правила, своя игра. И я даже рада, что он…

— Оливия, — прервал её Макс, — нехорошо так говорить о нем. Теперь.

— Теперь? Макс, что с тобой? Ты же сам его ненавидел, сам говорил, что завидуешь ему, потому что у него есть я. А сейчас, когда мы наконец-то… Когда мы наконец-то можем быть вместе, ты говоришь «нехорошо», «неправильно».

— Я совсем не это хотел сказать, Оливия.

— Но сказал!

— Я не хотел. Прости. Сам не знаю, что говорю.

Макс замолчал. Оливия спросила:

— Ты приедешь?

Макс не знал, что ответить, произнес только умоляющее:

— Оливия…

Но она повысила голос:

— Ты приедешь. Или завтра я заявлю всем, что это ты убил его. Вместе со мной. Я это сделаю, Макс, сделаю. Если ты оставишь меня, — сказала она твердо и оборвала связь.

Макс так и застыл на месте. Как это было похоже на Оливию. Вот она и показала свои коготки. Что же будет дальше?

Макс набрал номер телефона Видала.

— Алекс? Алекс, это я, Макс. Она нашла меня, мне срочно нужна твоя помощь. Ты мне друг или не друг? Приезжай, я буду ждать. Я буду ждать тебя, Алекс.

Макс положил трубку. Паршивее он себя не чувствовал так лет наверное, пятнадцать. С тех пор, как вывихнул ногу и был вынужден пропустить финальный баскетбольный матч на первенство штата.

Через час Макс уже ехал к Оливии. Алекс и виски немного успокоили его. В сущности, завтра похоронят Рика, и тогда Макс скажет ей все, что давно хотел сказать: они совершенно чужие люди и их никогда не скрепляла настоящая любовь. Страсть — да, влечение — да, но не любовь. К тому же — и в этом он тоже признается — в последнее время Оливия стала слишком капризной, слишком требовательной. Но ведь Макс ей не муж, он свободный человек, с Оливией не связан ни узами брака, ни договорными обязательствами, — какие тогда могут быть претензии, а тем более притязания? Но это Макс скажет завтра. Он все-таки врач, а Оливия — больной, уставший человек, поэтому Макс пощадит её, поэтому не скажет пока ничего. Он всегда, при любых обстоятельствах старался быть великодушным. Во всем.

Макс ехал к Оливии и вспоминал, когда он впервые почувствовал, что попал в нелепое положение. Это было, кажется, недели три или четыре назад. Тогда ему мнилось, он влюблен в Оливию. Она была обворожительна, вся светилась радостью, в постели сводила с ума. И уже тогда крутила им, как хотела, Макс ничего поделать с собой не мог. Тогда же Оливия и произнесла те, испугавшие его, слова: «Как бы я хотела, чтобы он поскорее умер и мы остались вдвоем». И глаза её при этом загорелись.

Нет, конечно, Макс думал об этом и раньше. Поначалу втайне надеялся, что Рэнделл умрет, и Оливия достанется ему. Помнится, с каким нетерпением они ждали этого момента — Рик казался таким слабым. Они спокойно обсуждали состояние его здоровья, но Макс, как оказалось, в своих прогнозах просчитался. На три недели. Так сказала Оливия. Словно вела счет, словно держала руку на пульсе судьбы Рика, его оставшегося времени. И всякий раз после осмотра спрашивала Макса: «Ну что?» — и не получив удовлетворяющего ответа, досадно и — особенно в последнее время — озлобленно поносила весь свет и Рэнделла в частности.

Один раз Оливия так сорвалась, что чуть не разнесла кухонный сервис. Макс перестал отвечать — и так было видно: Рэнделлу осталось недолго. Только не сумел предугадать сколько. Оливия предугадала, но не призналась, как. «Приснилось», — сказала и как-то дико улыбнулась, по-кошачьи сузив глаза, как на том портрете в гостиной. Но Максу нравился и такой взгляд Оливии — в нем отдавало чем-то животным, диким, необузданным и манящим. Но тот взгляд, когда она сказала «приснилось», не показался ему взглядом нормального человека. Тот взгляд показался ему холодным, неестественным, каким-то отчужденным и вместе с тем ясным, уверенным — жутким, звериным — будто Оливия наверняка знала о том, что и когда произойдет с Риком. И с ним произошло. В пятницу.

В пятницу обычно Макс и Оливия встречались. У Макса. Каким образом и на кого ей удавалось оставлять мужа, для Макса всегда оставалось загадкой. Знал ли Рэнделл об их встречах, догадывался ли — неизвестно, но против Оливии устоять было невозможно. Рик лежал в своей спальне наверху, Макс выходил мыть руки в ванную комнату, Оливия держала ему полотенце, пока в один из вечеров страстно не прижалась к нему и не стала целовать. А ведь он возжелал её давно, еще когда впервые увидал на пороге кабинета доктора Макферсона. Оливия стояла там нерешительно. Волосы слегка растрепались. Она мяла и ломала свои пальцы так, что до него доносился хруст суставов. Макс вошел несмело. Она сказала: