Игорь Безрук - Калейдоскоп [рассказы - СИ]

Я стал вспоминать и вспомнил: мою сущность заполнило неестественное существо. Где оно теперь? Тишина. Сплошная тишина…

Свет. Я вижу свет! Поднимается солнце. Оно встает из-за гор, заполняя постепенно весь горизонт. Вот оно всплывает, из полосы превращается в диск. О, как светло, как замечательно! Вершины загораются сияющим блеском, начиная резать глаза. Благо, я привык к нему, ослепляющему взор.

Но что это? На площадку передо мной легла тень. Кто-то идет в горы? К вершине? Кто этот счастливчик? Увижу ли я его? Подойдет ли? Заметит? Спасет? Похоронит ли по-человечески, закрыв шершавой ладонью мои усталые глаза?

Человек. Это же человек! Уходит? Нет. Топчется на месте. Останавливается на привал. Обернись человек, обернись. Взгляни на льдину, здесь я, здесь!.. Обернулся, увидел. Неужели увидел? Да, слава Богу. Идет сюда. Хочет рассмотреть поближе. Иди. Скорее, скорее, что же ты мешкаешь? Не бойся, неужели не видел никогда мертвого человека? Еще ближе, еще… Подошел, снял черные очки. Присмотрелся. Какие бесцветные у него глаза. Неприятные. Он поражен (как же не поразиться: увидел смерть наяву). Ужаснулся. Отступил назад. Теперь я вижу его отчетливо. Что-то до боли знакомое проступает в его обличье: русые волосы, маленькая бородка, шапочка с надписью «Полет». Кто же это? Кто? Несомненно, я встречал его раньше. Вместе учились? Работали? Жили на одной улице? Не помню! Где же я его видел? Где? Я теряюсь. Знакомое выражение лица. Что выражение? Ужас всем людям придает одинаковое выражение. Знакомая одежда? Что одежда? «Спорттовары» завалены подобным хламом… И все же, где я его видел? Где?

Какая боль в голове. Какой мучительный вопрос. Я хочу знать, где я его видел. Кто даст мне ответ? Я хочу знать!

Он снова подходит ко мне. С интересом разглядывает. Не нравится мне его похолодевшее обличье. Он посмотрел вверх. Что-то ищет взглядом. Снова на меня. Какие неприятные глаза. Какие лукавые щелочки. Пронизывающий взгляд. Он меня вводит в озноб. Кажется, я ожил от его презрения. Но что это? Губы его расплываются в улыбке. Шире. Шире. Смеется. Смеется? Какие недобрые глаза. Я узнал тебя. Ты — тот, который был во мне. Ты снова принял чужую маску. Ты смеешь смеяться надо мной, не зная, что сам смешон?!

Я разгорячился. Я взволновался до того, что стала болеть голова. Но как ей не болеть? Взрыв моего возмущения не мог уравновеситься деятельностью жестов, мимики, движения. Голова раскалывалась от напряжения, а человек напротив смеялся все неистовее. Он схватился за живот, еле удерживаясь на ногах от хохота. Он смеялся, а мне хотелось плакать, я даже вот-вот ощутил выделение слезы, но я мог только чувствовать её, но не видеть. Но видел я отчетливо, как человек, судорожно сотрясаясь от смеха, отходил в сторону до тех пор, пока совсем не скрылся из виду.

Вершина еще раз блеснула отраженным светом и окончательно ослепила меня.

Последнее время человек часто выходил на восточную сторону крепостной стены. За ней начиналась бескрайняя пустыня, слепящим зеркалом отражающая небосвод. Человек часами вглядывался в песчаную бесконечность, будто хотел заглянуть за линию, разделяющую небо и землю. Там, за той линией, как говорили старики, находилась страна, не знающая тьмы, страна блаженства и вечной молодости. Она являлась человеку в длинных снах, о ней он думал, вставая с постели, обгладывая баранью кость, обжигая глиняные горшки или наблюдая за возней ребятишек на своей улице. О ней он расспрашивал заезжих купцов, водивших богатые караваны, и те только укрепляли его веру в чудесную страну, хотя никто из них не мог даже похвастаться, что побывал возле её границ.

Чем более укреплялась его вера, тем ворчливее становилась жена, сварливее соседи, бессмысленнее желания друзей. Избегая упреков, он реже поднимался на стену, но чаще задумывался и, задумавшись, впадал в горькое уныние, такой глупой и однообразной виделась ему его настоящая жизнь. И чем беспросветнее она виделась, тем зримее перед ним выступала другая; как ему мнилось, подлинная, в дивной стране, где земля плодородна и изобильна, люди добры и отзывчивы, ночи теплы, ветра не так пронизывающи, реки полноводны, а правитель самый мудрый и справедливый на свете.

Не один раз человек порывался отправиться в путь, но то ли был малодушным по натуре, то ли ему становилось жалко собственных ребятишек, которые останутся без отца, принять окончательное решение он так и не смог, и, постояв недолго у городских ворот, всякий раз поворачивал обратно, подгоняемый злобным сквернословием ехидных стражей. Только когда перестала поддаваться искусным рукам глина, и люди, посчитав его за ненормального, перестали покупать его горшки, человек, взвалив на плечи тощую суму, вышел из города.