Ширин Шафиева - Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу [litres]

– Ну и фигурка у него, когда он крутится, вылитое веретено! – не удержалась Бану. Лейла расхохоталась, но её смех был заглушен громом благодарственных аплодисментов. Учитель с полушутливым видом раскланялся, крикнул: «Урок окончен!» – и удалился в кабинет, а за ним последовала процессия страждущих, и у каждого имелось к нему какое-то дело. Некоторые женщины, как заподозрила Бану, пришли к нему просто ради удовольствия поболтать и желания обратить лишний раз на себя его внимание. Бану не хотелось лезть в толпу, поэтому она, как змея, просунула голову в дверь и подождала, пока поток посетителей иссякнет. До неё доносились обрывки разговоров:

– Я очень похудела от имбиря, правда, я ещё ничего не ела, кроме него, и ходила каждый день на фитнес…

– Я пью чай с имбирём после каждой еды, но всё равно не худею.

– Имбирь он от него не худеют, его едите и тогда то что съели не поправляетесь.

Бану ещё не привыкла к неподражаемой манере Веретена изъясняться и сдержанно засмеялась в ладошку. Говорило Веретено по-русски без малейшего акцента, но с такими дикими ошибками, что после недолгого общения с ним мировоззрение человека в некотором роде менялось. Бану пока этого не знала.

Из кабинета в раздевалку она бежала так быстро, как только позволяли танцевальные туфли, и в проходе чуть не сбила с костылей безногого молодого парня, который печально бродил между парами, танцевавшими в коридоре после урока для собственного удовольствия. Парня звали Тимур, и когда-то он был лучшим танцором в школе.

Его притащил туда друг, фанатично сверкая глазами, в то время Тимур был совсем молоденьким, прытким и гибким. Он схватывал всё на лету, нравился партнёршам своей скромностью и застенчивой улыбкой, не пропускал вечеринок и семинаров. Только с Учителем Тимур не сдружился, а предпочитал обожать на расстоянии, потому что побаивался его.

И вот однажды Учитель решил выставить своего лучшего ученика, как боевого петуха, на чемпионат страны по сальсе.

– Реши, с кем будете выступать, вот с Нигяром, например, она очень хорошо танцует, займёте с ним какое-нибудь место…

– Ну не знаю. – Тимур нервно переминался с ноги на ногу, а сам подумал, что ни за что не будет танцевать с Нигяр, потому что танец с ней будет похож на тренировку по дзёдо (каковое искусство заключается в умении драться деревянной палкой), ведь бедная девушка была пластична, как бревно.

– Тогда с Юлей. В общем, составляйтесь в пару и начинайте готовиться.

– Я не хочу э… выступать, – помявшись, признался Тимур.

– Не хочешь выступать ? – задумчиво переспросил Учитель, слегка нахмурив свои резко надломленные чёрные брови (Бану, описывая их подруге, сказала: «Так гримируют в театре актёров, которые играют злых колдунов»).

– Н-нет, у меня времени нет э… Работаю, не успеваю.

– Тимур, это же не всё время занимает, подготовка к чемпионату. Приходи по выходным и в любое другое время.

– Нет, я правда не могу.

– Уверен?

– Да э…

– Ну ладно, – холодно сказал Учитель, и больше они к этому вопросу не возвращались.

А через три дня, добираясь утром до работы на автобусе, следовавшем четырнадцатым маршрутом, Тимур потерял ноги. День не задался с самого пробуждения. Сначала Тимур проспал, а потом перекрыли дороги. Через сорок минут, когда дороги освободились, явился четырнадцатый автобус, за рулём которого сидел злобный и даже как будто обкуренный водитель. Едва не снеся остановку, он тормознул, и железное чрево автобуса исторгло из себя массу взмыленных раздражённых людей. Какая-то дородная женщина, вылезая, продолжала скандалить с шофёром. Тимур едва успел заскочить внутрь, когда автобус сорвался с места, дребезжа распахнутыми дверями. Тимур висел на подножке, наполовину высунувшись на улицу, обдуваемый встречным ветром. Водитель, не переставая бормотать под нос какие-то проклятья, то резко тормозил, то так же внезапно срывался с места, отчего несчастные пассажиры подпрыгивали, словно шарики в погремушке. Автобус приближался к железной дороге, по которой неторопливо, но неумолимо шествовал товарный поезд.

Водитель заметил его и, решив проскочить, хотя до поезда оставалась пара метров, со всей дури поддал газу и в этот же миг понял, что не рассчитал. Они с машинистом поезда встретились почти нос к носу, обалдело посмотрев друг другу в глаза, а потом автобус судорожно рванулся в сторону, освобождая рельсы, накренился и рухнул набок, как большое подстреленное животное. Тимур вылетел вон и кубарем понёсся под колёса поезда. Он успел остановить набиравшее силу качение, только когда обе его ноги аккуратно легли на рельсы. Остальное поглотила тьма, и эта тьма следовала за ним до сих пор, окружая его аккуратным яйцеобразным коконом, где бы он ни находился. Даже под светом летнего солнца вокруг Тимура всегда было темнее, чем везде.