Владимир Алеников - Очень тихий городок

Саня внутренне содрогнулся, прикрыл веки. Не хотел больше ничего видеть, ждал последнего движения острого ножа, прикосновение которого леденило ему шею.

Всё, конец!

В эту секунду совсем рядом раздался звук, который заставил брови Рудика поползти вверх.

Это жужжит пила!

Прямо над ухом!

Он быстро повернулся и с удивлением успел увидеть у себя над головой свою собственную руку-протез с работающей пилой. Рудик попытался откатиться в сторону, но не успел.

Света, державшая эту руку, с диким, каким-то рыдающим криком обрушила её на него. Зубья вонзились в плоть, начали разрезать грудь.

Рудик чудовищно завопил, рванулся. Извиваясь, заливая кровью капот, всё же ухитрился вывернуться из-под раздирающей тело пилы. Зубья ударились о железо, отвратительно заскрежетали.

Света вскрикнула, закусила губу, с усилием снова занесла над ним тяжёлый протез.

Рудик перевернулся на спину, поглядел на неё в упор широко открытыми умоляющими глазами.

Она замешкалась, в отчаянии застыла: без очков он вдруг опять показался ей совершенно беззащитным.

– А ну брось это сейчас же! – раздался громкий повелительный голос у неё за спиной. – Брось, я говорю! Сейчас же!

Света обернулась.

С полдюжины человек, часть из них в полицейской форме, стояли вокруг. Прямо на неё смотрели дула двух автоматов и по меньшей мере трёх пистолетов.

Дыхание спёрло. Она вдруг издала громкий, захлёбывающийся звук, и сразу вслед за этим слёзы безостановочно заструились по бледному, измученному лицу.

Потом Света отбросила в сторону проклятую руку.

Протез упал на тёмный асфальт. Звук жужжания изменился, стал гораздо ниже, механизм недовольно гудел. Острые окровавленные зубцы вращались теперь намного медленней, почти ползли.

Потом пила вовсе остановилась и с еле слышным щелчком исчезла внутри чёрного кулака.

Машины всё прибывали – «скорые помощи», полицейские газики и всякие чёрные начальственные автомобили – «Волги», джипы, «мерседесы».

Полиция оцепила дом, люди в штатском и в форме то и дело заходили внутрь, потом с озабоченными лицами выскакивали наружу, негромко переговариваясь, сновали вокруг.

За оцеплением толпился народ, уважительно перешёптывался, с любопытством следил за происходящим.

Света, с головой завернувшись в шерстяное верблюжье одеяло, сидела на заднем сиденье бежевой «Лады», через окно наблюдала, как оба её родителя, хмурясь, беседуют с каким-то лысоватым человеком в штатском.

Двое санитаров вынесли из дома носилки с лежащим на них Геворком. Третий бежал рядом, поддерживал капельницу. Следом выскочил Миша Сушкин, в пластиковом пакете нёс его отрезанную стопу.

Общими усилиями Геворка погрузили в «скорую».

Миша судорожно вдохнул свежий ночной воздух и опять поспешил в дом, помочь нести Артёма.

Убитых в «скорые» велено было пока не грузить. Обезглавленный труп Заблудшего без руки и ног вынесли и сложили отдельно, на разложенную во дворе полиэтиленовую простыню.

Туда же теперь укладывали Горошевича.

Родители вернулись, сели в машину.

– Как ты, доченька? – спросила мама.

Света пожала плечами, ничего не ответила.

Отец с мрачным, напряжённым лицом, ни слова не говоря, завёл мотор, и «Лада» тронулась с места.

Они двигались медленно, осторожно проезжали сквозь толпящихся прямо на дороге людей, мимо стоящих вдоль тротуара машин.

Света вдруг вся сжалась внутри своего тёплого кокона – увидела, как всовывают в «скорую» носилки с лежащим на них Рудиком. Она даже не сразу поняла, что это он, её одноклассник и недавний друг. И голова, и грудь – всё забинтовано, на белых бинтах выступили кровавые пятна. Он, похоже, был без сознания, совсем не двигался. Там же, на носилках, лежали его ножные протезы.

Затем они проехали мимо врезавшейся в дерево Саниной «Нивы». Фотограф крутился около ножа Рудика, валявшегося на капоте, снимал его зачем-то со всех сторон.

Вспышка фотоаппарата то и дело озаряла лишённый лобового стекла салон машины, из которого аккуратно вытаскивали Саню.

Света повернула голову назад, начала смотреть в заднее окно. Сидела так, пока можно было видеть хоть что-то.

Однако чуть не пропустила Артёма, которого везли ещё к одной, стоявшей чуть подальше машине «Скорой помощи».

Лицо его наполовину закрывала прозрачная кислородная маска, он тяжело дышал из-за пробитого лёгкого. Забинтовали Артёма на славу, он рукой не мог шевельнуть, чувствовал себя каким-то спелёнутым младенцем.