Владимир Алеников: Спальный район

Курочкина не совсем поняла, кого имеет в виду ее именитая гостья, но уточнить из деликатности постеснялась.

– Я, Люся, из старой, давно набившей всем оскомину пьесы делаю совершенно новое, абсолютно экзистенциальное зрелище, – внезапно разоткровенничалась гостья. – Думаю, добавлю еще один шедевр в коллекцию моего театра. Вульф на днях был на прогоне, буквально онемел. Так и сказал, нет слов. Ну уж, если у Вульфа нет слов, то вы понимаете…

– Еще бы! – восхитилась портниха, пропуская Эльвиру Константиновну в комнату и проворно ковыляя следом.

Одна нога в результате неправильно сросшегося в детстве перелома была у нее несколько короче другой, отчего Людмила Борисовна при ходьбе довольно сильно раскачивалась, поводя при этом тяжелым низом то влево, то вправо, наподобие переваливающейся откормленной утки. Сходство с водоплавающей птицей казалось особенно сильным в связи с вышеупомянутым крякающим голосом портнихи.

– Ой, прямо так уже хочется посмотреть… – ни на секунду не останавливаясь, продолжала Курочкина, – тем более, вы говорите, вещь экзистенциальная…

– Не беспокойтесь, Люсенька, как всегда, придете на премьеру. Я друзей не забываю, вы же знаете. Так что у нас здесь происходит? – внезапно резко сменила тему Рогова.

При этом она с любопытством воззрилась на рабочий стол портнихи, где лежало темно-синее, с белыми диагональными полосами платье.

– Да вот я так, знаете, слегка наметала, но, конечно, нужно сейчас примерить, – затараторила Людмила Борисовна, снимая со стола платье. – У меня знаете, какая мысль, Эльвирочка Константиновна. А что, если нам талию немножко приподнять? Мы с вами тогда лучше попку обрисуем, будет повыразительней, мне кажется.

– Мысль интересная, – расстегивая юбку, одобрила Рогова. – Важно, как тогда разрез будет смотреться. Сейчас поглядим. А у меня, кстати, идея появилась насчет рукавов. Я тут на приеме во французском посольстве видела жену Бондарчука и кое-что накумекала.

– Да ну что вы! – всплеснула руками Курочкина. – Надо же! А я с ней тоже недавно интервью видела… А она с Федором была?

Эльвира Константиновна, однако, на этот раз не разделила восторга портнихи, никак не отреагировав на реплику по поводу интервью.

– Федьки не было, – продолжила она суховато, – а ее я хорошо рассмотрела. Ну, в смысле не ее, конечно, на что там смотреть, а костюм, который на ней был. У нее, конечно, все другое, совсем иной стиль, но меня сразу осенило. Можно сделать все по-своему, но тоже достаточно броско. Помните, мы с вами когда-то обшлага обсуждали?

Говоря, она сняла юбку, стянула джемпер и осталась в одной красной с черными кружевами комбинации, смотревшейся несколько куце и даже вызывающе на ее высокой фигуре и мощных бедрах.

– А как же! – с живостью откликнулась Курочкина. – Я, Эльвирочка Константиновна, все помню, что вы говорите. Вы ведь вот что имели в виду…

И обе женщины с превеликим энтузиазмом углубились в обсуждение деталей будущего костюма.

Закрыв за почтальоном дверь, Анастасия Всеволодовна Шаховская неожиданно сделала несколько странное движение всем корпусом. Движение это можно было бы расценить как своеобразное танцевальное па, если бы не определенная скованность в суставах, вызванная исключительно солидным возрастом Анастасии Всеволодовны.

Через неделю, то бишь восемнадцатого ноября, урожденной княжне Шаховской исполнялось девяносто шесть лет.

Родившись в начале прошлого века, в тысяча девятьсот десятом году, сестры Шаховские ухитрились более-менее благополучно пережить все невероятные драматические события, обрушившиеся на горемычную Россию, а именно – Февральскую революцию, Октябрьскую революцию, Гражданскую войну, белый террор, красный террор, сталинский террор, Отечественную войну, «оттепель», эпоху «застоя», перестройку и, наконец, Августовскую революцию девяносто первого, ознаменовавшую окончательное крушение социализма.

Обе они – и Ася, и Натали, – при этом прекрасно сознавали, что их столь долгая, сравнительно спокойная жизнь обязана главным образом той удивительной внешности, которой с помощью родителей – князя Всеволода Александровича Шаховского и урожденной графини Ольги Федоровны Земельной – наделила их природа.

Чего греха таить, близняшки-княжны уродились истинными красотками и уже в юном возрасте обладали таким неотразимым женским обаянием, что при взгляде на них любая особь мужского пола испытывала невольное возбуждение и труднопреодолимое желание незамедлительно обладать этими притягательными формами. Причем желание это усиливалось вдвойне именно оттого, что различить сестер не было никакой возможности. Попадавший под их чары мужчина довольно быстро понимал, что сходит с ума от безнадежных попыток распознать, кто из двух прелестниц Анастасия, а кто Наталья, и потому единственным способом уберечь себя от подобного безумия становилась для такого субъекта мечта завладеть сразу двумя очаровательными барышнями, ласкать их шелковистую душистую кожу, вслушиваться в их журчащие мелодичные голоса, всматриваться в их глубокие, все понимающие темно-голубые глаза.