Татьяна Филатова - Всего лишь сон

– Тебя не проведешь, и все же я попытаюсь.

– Твои уловки могут подействовать на ребенка, – Меган печально посмотрела в сторону комнаты Анны, – но не на меня.

– Ты слишком умна, я ценю это, – он склонил голову, – но не всегда побеждает разум. Иногда выигрывает тот, кто сильнее и хитрее. Соглашусь, что это нечестно и несправедливо, однако это так. Прости, но у меня в этом преимущество.

– А любовь? – спросила Меган. – Эту силу ты не учел?

– Любовь? – он рассмеялся. – О, прошу, не разочаровывай меня. Ты слишком прагматичный человек, чтобы верить в силу любви. Это все сказки.

– Бугимен, или кто ты там… Для большинства тоже – лишь сказка, которой пугают детей.

– Но ведь ты убедилась, что я – настоящий.

– И я убедилась, что любовь – настоящая, – Меган положила руку на живот, – отчасти благодаря тебе. Я не просила любви, я не искала ее, ты прав – мне было хорошо одной, и потому я еще больше теперь верю в нее, раз она смогла подчинить себе такого черствого и самовлюбленного эгоиста, как я.

Между Меган и демоном, стоявшими в узком коридоре второго этажа особняка, был тот самый открытый участок, на который выходила широкая лестница, что вела вниз. Меган бросилась к нему.

– За ней, – скомандовал мужчина в костюме собаке, чей хвост от каждого движения рассыпался на мелкие, высохшие сегменты позвоночника.

Джек прыгнул на Меган, как часто делал это в ее детстве, чтобы повалить на землю, только тогда, оказавшись сверху над девочкой, он радостно облизывал ее своим слюнявым языком. Сейчас его целью было лишь свалить ее, чтобы она не смогла бежать дальше, и, даже если бы он, руководствуясь старой памятью, решил ее облизать, ему бы было нечем это сделать, так как его язык давно сгнил. Меган вытащила из кармана свой механический карандаш и успела вонзить его в оставшийся белый глаз некогда своей любимой собаки.

– Я – кошатница! – крикнула она.

Пес взвыл, но от его прыжка Меган увернуться не удалось. Она лишь изменила траекторию и вместо того, чтобы упасть под телом полумертвой собаки на истлевший трехсотлетний ковер, она вместе с Джеком покатилась по лестнице вниз.

Она надеялась, что проснется от ударов и ушибов, но травмы оказались настолько серьезными, что ее тело не хотело просыпаться, а вновь отключало сознание, защищая его от нестерпимой боли. Способность организма выключаться, активируя болевой шок, играло против нее. Перед глазами все плыло. Меган понимала, что находится между двух реальностей, но ему хватило бы и этого, и она видела, как он уже спускался к ней. Болело все: кажется, была сломана нога, а локоть правой руки был выгнут так, что теперь она бы легко смогла достать до него языком. Но ее волновало другое: кажется, брюки стали мокрыми.

Она лежала на небольшом лестничном пролете между первым и вторым этажами заброшенного особняка, рядом лежал тяжелый серебряный подсвечник и давно дохлый пес, который, кажется, умер еще раз. Меган видела, как из белого глаза торчал ее механический карандаш, но возвращать его ей не хотелось. Левой рукой она ухватилась за перила и, что было силы, оттолкнулась ногой, чтобы скатиться на первый этаж, на каменный пол, усыпанный сухими, желтыми листьями. Кажется, она услышала, как много знакомых голосов за ее спиной хором прокричали слово «нет».

Сил хватило на то, чтобы набрать номер службы спасения и сказать им, что у нее закружилась голова, когда она была в подъезде собственного дома. Она упала со ступеней и сильно пострадала. И, кажется, у нее начинаются роды. Положив трубку и дрожащей от боли правой рукой затолкав телефон в карман, в котором еще недавно лежал механический карандаш, Меган поползла из своей комнаты к входной двери, чтобы открыть ее. Крича и плача от боли и отчаяния, она думала лишь о том, чувствует ли она ребенка, шевелится ли ее дочь, которая пережила весь этот ужас вместе с ней. От боли, которая распространялась по всему телу из сломанной в двух местах ноги, вывихнутой правой руки и сломанной левой кисти, ушибленной в нескольких местах головы, а еще от преждевременно начавшихся схваток, тело Меган просто умоляло об отключении, но она задействовала всю, имеющуюся у нее внутри силу воли, чтобы добраться до двери. Когда она сделала это, то почувствовала несказанное облегчение от того, что выполнила часть плана, за что заслужила небольшой отдых. Она села, прислонившись спиной к стене. Впервые после того, как проснулась, она осмотрела свои повреждения: нога распухала, но брюки сдавливали ее, кисть левой руки безжизненно болталась, синея и увеличиваясь в размерах, голова и лицо болели, и Меган, немного наклонившись влево, смогла рассмотреть свое лицо в зеркале, что висело напротив: вид был такой, словно ее избили. На оценку своего состояния она потратила не более тридцати секунд, а потом она резко почувствовала тепло между ног: отошли воды и, кажется, открылось кровотечение. Меган испуганно положила дрожащую сломанную руку на непривычно твердый живот и, несмотря на перелом, почувствовала настолько сильный толчок, что ей показалось, будто по ладони снизу ударили молотком. Она разразилась истерическим смехом, а затем стала выталкивать тело здоровой ногой как можно выше, сопровождая это страшным криком боли.