Литтмегалина - Гнилое яблоко

Тот пожал плечами. Хотя он ничего не сказал, я почувствовал исходящую от него угрозу.

– Иди собирайся, мы подождем, – мягко поторопил Миико.

Его голос окутал меня в темноте. « Миико », – подумал я. Если бы я произнес его имя вслух, мой голос прозвучал бы стоном. Я хотел снова быть с ним, и, кажется, мое желание начинает сбываться, но не в том смысле, который я в это вкладывал. Отум по-прежнему между нами. Сейчас он смотрел на меня так пристально, будто хотел прожечь во мне дыру.

– Читаешь мои мысли? – вызывающе спросил я, не выдержав. Самое глупое, что я мог делать – это провоцировать Отума, который сильнее меня в три раза и главный среди нас, согласны мы с Миико или нет. Я точно не согласен.

Отум сверкнул острозаточенными клыками в усмешке, но до ответа не снизошел.

Прежним путем я вернулся в дом и, едва дыша из опасения, что мать услышит и проснется, выволок мой потрепанный школьный рюкзак из-под кровати. Не включив свет, я ощупью находил нужные вещи и запихивал их в рюкзак.

В моей голове было так же черно, как в комнате. Я бы совсем не удивился, если бы вдруг взял и проснулся, обнаружив, что все это было сном. Происходящее ощущалось странно. Эти внезапные сборы, тогда как еще несколько часов назад, укладываясь в постель, я не намеревался отправляться никуда дальше туалета и ванной. Грудь сдавливало ощущение, которое я назвал бы дурным предчувствием, будь я менее скептичен к самой возможности предугадывания будущего: если я ухожу с Миико, который не вернется, значит, я тоже не вернусь. Я никогда больше не увижу эту комнату. Я не смогу вспомнить, как она выглядит днем, и она останется для меня такой, как в эту ночь – поглощенной темнотой, прохладной, лишенной запаха, будто бы уже давно опустевшей, хотя я еще не ушел, но только принял решение уйти.

Внизу Отум коротко ругнулся. Миико примирительным тоном заговорил с ним, и внутри меня шевельнулся болезненный страх. Через секунду Отум уйдет, забрав с собой Миико. А я останусь. Один.

(что в этом случае? Миико и так уже не мой; ничего не изменится)

(я останусь здесь, как все, кто не убежал вовремя)

Я слетел по лестнице – не очень-то тихо, зато очень быстро; схватил кроссовки и в носках вылетел за дверь. Наверху скрипнула кровать матери, но было уже поздно помешать мне уйти.

В поле видимости Отума я остановился обуться. Отум наградил меня безмолвным презрением.

Мы вышли со двора – Отум, Миико и я следом. Нас окружила непроницаемая, отяжелевшая от влаги темнота, слегка колыхаемая ветром. Двигаясь по улице, мы молчали и ступали крадучись, мягко. Изредка тьму на пути лениво разгонял свет редких фонарей, но мы старались держаться от света подальше. Пока еще причина тайного бегства Отума была мне не важна, но по тому, как невозмутимо, с ощутимым опытом Отум сливался со мраком, словно забирая его под кожу, я понимал, что вскоре мне остро захочется дознаться до правды.

Дома провожали нас пристальными взглядами окон; матовые стекла непрозрачны, будто заклеены изнутри черной бумагой. Под ногами мягко похрустывало битое бутылочное стекло. Один раз за высоким забором тоскливо завыла собака; мы замерли, но больше собака не подавала голос.

Вскоре мы достигли пустыря, чье безобразие надежно прикрывала темнота, и только разбросанные клочья бумаги тускло светлели. Я никогда не был на пустыре ночью и избегал появляться днем. Где-то здесь

(не думай об этом)

именно здесь, среди привезенных тысячу лет назад и заброшенных бетонных блоков, усыпанных мусором…

(хватит)

Мое сердце пропустило пару ударов и снова заработало. Не думаю, что мое лицо что-либо отобразило. Это случилось давно. Я никогда не смогу забыть об этом, но к чему вспоминать часто?

Разбитая дорога за пустырем поднималась в гору. Когда мы покинули границы Рареха, мне стало чуть легче. Я до сих пор не мог до конца поверить в собственное бегство. Я так долго планировал побег, а в итоге спонтанно ушел без всякого плана. Меня потрясала собственная готовность в самую обычную ночь, пришедшую вслед за дождливым днем, бросить все и без сожалений ринуться в никуда. На секунду отчаянно захотелось вернуться, снять с себя одежду, лечь под одеяло и закрыть глаза. Забыть об Отуме и связанных с ним странностях, медленно засыпая, а утром окончательно осознать, что все мне только привиделось.

Я задрал голову и посмотрел в небо. Оно было синее, с черными разводами туч, готовых выплеснуть на нас дождь. Этого еще не хватало. Впрочем, не сахарные, не растаем.