Тори Ру - Ноль [litres]

– На Луну, Лебедев. Я хочу на Луну! – томно вздыхаю я.

Егор замедляет шаг, опускает ладонь на мой лоб и хмурится:

– Температура в норме… В пиво было что-то подмешано? Какая еще Луна?

Шлепаю его по пальцам.

– Эй, я в адеквате! «Луна» – это детская площадка в парке возле дома, где мама с папой когда-то снимали квартиру. Там были горки, песочница, качели… И забор с нарисованными звездами и огромной Луной…

Под вереницей пьяных огней мы бесцельно плетемся в кромешную темноту, «рука смерти», лежащая на талии, через слои зимней куртки и синтетику олимпийки до мурашек согревает кожу.

– Каждый день рождения мне, маленькой, позволяли качаться на этих качелях часами!.. В них не было ничего особенного – обычные дощечки на цепях, которые скрипели намного противнее, чем качели у подъезда, но они жутко нравились мне. Я взлетала ввысь, смотрела на нарисованную Луну и ждала кого-то… Кого-то неведомого, потустороннего, того, у кого в карманах для меня припрятано счастье. И пусть его существование противоречило законам физики и здравого смысла, я чувствовала, что он за спиной, – закрывала глаза и слышала шаги… Никого я не дождалась, естественно. Меня увезли к бабушке. Потом я много раз просила ее о поездке вместо торта со свечами и подарков. Но она уговаривала: мол, ну какая «Луна», если с куклой или мягким мишкой можно будет играть долго-долго, а качелей и в городке полно? Она не врубалась в сакральный смысл этого действа – качаться на моих любимых ржавых качелях именно в ДР и ждать чуда… Я больше не позволю ей решать за себя, я клянусь тебе, Егор. Первого марта, в день моего семнадцатилетия, я приеду сюда, несмотря ни на что!

В очередной раз удивившись тому, как сильно развязался мой язык, я замолкаю: с алкоголем мы явно не друзья.

– Какой парк? – тихо спрашивает Егор.

– Что? – Я прихожу в сознание. – Парк в Заречном…

– Пошли, тут близко. – Он увлекает меня в проулок, в конце которого рассыпаются на шум моторов и голоса людей звуки незнакомой улицы.

По шоссе, виляя, ползут автомобили, рыхлый снег налипает на подошвы, перед нами в голубом свете фонаря поблескивают черные кованые ворота парка, и огромный навесной замок надежно сторожит вход.

– Блин… – сокрушается Егор, для порядка дергает за створку, но она не поддается. Запрокинув голову, он проходится вдоль забора и сосредоточенно изучает его. Я хожу следом как привязанная. У растущих вдоль изгороди кустов Егор, быстро осмотревшись, объявляет:

– Перелезем здесь! – Обхватывает меня покрепче, поднимает и подталкивает вверх. Ломая ногти, я старательно карабкаюсь через досадное препятствие и мешком падаю в подстриженный кустарник по другую сторону ограждения. Егор ловко подтягивается и бесшумно приземляется рядом со мной.

Поднимаюсь на ноги, отряхиваю куртку, всматриваюсь в темноту замершего во времени парка – огромные деревья тянут ко мне узловатые ветви, хотят утащить в ночной кошмар, но Егор встает рядом:

– Куда дальше? – От его голоса страхи уносятся прочь.

Пытаюсь сориентироваться во мраке и пожимаю плечами.

– Кажется, туда…

Поскальзываясь и удерживая друг друга от падения, мы продираемся сквозь сухие заросли.

Наконец в отсветах дорожных фонарей в самом дальнем углу парка я вижу ее – огромную Луну, неаккуратно нарисованную желтой краской на старой кирпичной кладке, пару качелей, раскачивающихся на ветру, и покосившуюся горку.

Перед глазами мелькают обрывки смутных воспоминаний о молодом улыбчивом папе, ослепительно красивой маме, о моменте, когда жизнь еще не свернула в неверном направлении, но уже была предопределена…

Егор останавливается и отпускает мою ладонь, я срываюсь с места и в восторге взбираюсь на деревянный помост. Смахиваю снег с дощечки и занимаю качели – они уже не кажутся огромными и высокими, и дух не захватывает, но я плачу от радости.

Я слышу шаги за спиной: Егор поднимается по скрипучим деревянным ступеням, кладет руки мне на плечи и подталкивает вперед – ржавые цепи скрипят, качели поддаются. Он отпрыгивает в сторону и, уцепившись за цепь, раскачивает их так, что я подлетаю к мутному синему киселю небес – сердце уходит в пятки, а душа рвется к звездам. Я визжу и кричу от восторга, из глаз льются слезы.

– Я запредельно… нереально… невозможно… счастлива! – мой крик звенит и множится разбуженным, испуганным парковым эхом. – Я же говорила: в этом месте возможно все!

Егор топает тяжелыми ботинками по доскам помоста и занимает соседние качели – я вижу лишь его черный силуэт на фоне бледного рисунка.