Евгений Бабушкин - Пьяные птицы, веселые волки [litres]

Ваня. Но – не совсем, не всегда и не то чтобы.

Виола. Разок-то можно.

Ваня. В общем, в парке провели голосование. И две трети туристов решили, что с волками прикольней.

Виола. Ура! Голосование!

Ваня. Что лучше: вспоротый живот или от-рубленные ноги?

Виола. Три небольшие войны или пятнадцать эпидемий?

Ваня. Капитализм или новая модель электрической мясорубки?

Виола. Мертвецы или покойники?

Ваня. Голосуем. Кто за то, что с волками прикольней, поднимите левую руку.

Виола. Кто нет, опустите правую.

Ваня. Постановили: вернуть волков. Поехали за ними в Канаду, это далеко, нам туда не надо, поймали тридцать три пары канис люпус окциденталис, сорок четыре часа везли их из Манитобы в Саскачеван, из Альберты в Айдахо…

Виола. Думали, ну его нахуй, выкинем по дороге.

Ваня. Веди себя прилично. Ну, довезли и выпустили.

Виола. А что люди?

Ваня. Людям окей, а мясники и торгаши расстроились. Ходят такие серьёзные: волк – не газ, в чём смысл его дня нас. Волк – не нефть, денег с него нет. Но люди позвали учёных, напоили их настойкой из грибов мочёных, и те сказали: отныне Йеллоустонский парк – лучшее место в мире, чтобы наблюдать за волками.

Виола. Любите смотреть, а? Смотрите внимательно.

Ваня. Возникли волки – пропали койоты. Пропали койоты – возникли зайцы. За зайцами – ястребы и хорьки. Ещё медведи, доедать объедки за волками. А также рыба-ягода вернулась.

Виола. Почему?

Ваня. Так, жизнь. За десять лет волков стало больше в десять раз. И стали они разбегаться. На север, в горы. На юг, в норы. На восток, в поля. И на запад, где горит земля.

Виола. Бежали-бежали, пока не прибежали. Пока их не обнаружили тут.

Ваня. В Москве.

Виола. В высокой траве.

Ваня. В широком рукаве.

Виола. Или где мы там с вами находимся.

Ваня. А в том парке стало совсем хорошо. Лоси перестали жрать и ушли в леса, чтоб их самих не сожрали. Ушли лоси – выросли деревья. Выросли деревья – изменились русла рек.

Виола. Круто! Волки изменили русла рек!

Ваня. Ну, слегка. Но постарались, поменяли карту. И стало всё чуть-чуть по-новому. И реки течь по-новому. И люди жить по-новому.

Виола. И лоси!

Ваня. Всё потому, что кто-то выпустил на волю тридцать три пары волков.

Виола. Вот так вот волки всё наладили.

Вика. Да что стесняться.

Вован. Мы всё наладили.

Ваня. Хорошая песня.

Вика. Хорошая.

Виола. А теперь вы.

Вован. Как-нибудь сами.

Ваня. Мы вам показали, как надо.

Вика. Ну вот и делайте так же.

Виола. Можно импровизировать.

Вован. Туда-сюда.

Ваня. А мы пошли.

Вика. Побежали.

Виола. В тёплую ночь.

Вован. Смешную ночь.

Ваня. Сквозь огоньки.

Вика. Мимо реки.

Виола. С горки – бум.

Вован. По снегу, по снегу.

Ваня. По экрану, по бумаге.

Вика. А вам счастливо.

Виола. Это же вам жить.

Вован. Это же вы люди.

Для трёх масок, хора и музыкантов

Милая Матерь Божья, эта крашеная доска со смешными фигурами – тебе. Я написал одного из твоих сыновей, Льва Троцкого, его убили в Мексике в 1940 году. Тут есть цитаты из писем, дневников, передовиц и завещаний. Некоторые слова Троцкий правда произносил. Остальные за него произнёс я, Евгений Бабушкин.

ПЕРВАЯ МАСКА – Л., Оборванец.

ВТОРАЯ МАСКА – Наталья, Фрида, Старуха.

ТРЕТЬЯ МАСКА – Бумажный человек, Полицейский.

ХОР.

МУЗЫКАНТЫ.

Л. Вот закрою глаза и увижу лёд.

Наталья. Брось. Вышло солнце. И крестьяне выламывают лозу. Суази-сюр-Эколь, Шайи-ан-Бьер, Буа-ле-Руа.

Л. Лёд под веком, и вечная степь в снегу, мёртвый тупик, молчание паровоза, двенадцать суток среди метелей. Конвой окоченел. Лёд на сером сукне, лёд на злых молодых ресницах. Ухо у часового, помню, отмёрзло до черноты, но он всё пялился в бескрайний лёд и трусил кричать. Дурак.

Наталья. Очнись. Солнце гуляет по деревням. А именно: Баланкур-сюр-Эссон, Понтьерри-Сен-Фаржо, Ле-Шато-де-Дам. Запиши это.

Л. Помню: распорядитель наших похорон, ничто в шинели, большой чин, шпалы в петлице.

Наталья. Пустые глаза, как рты без зубов. Тонкий, как кнут, спрятанный в рукаве. Кукла человека. Всё хвастался новой формой, выворачивал подкладку, всё показывал шлем изнутри, говорил – а летом у них по уставу фуражки, летом чёрные ремешки на фуражках.

Л. Петлицы с малиновой окантовкой. Лица сына не помню. Но помню петлицы и ремешки.

Наталья. Суази-сюр-Эколь, Шайи-ан-Бьер, Буа-ле-Руа.

Л. Аминь. Поезд рвёт чернозём, за окном разбитая на квадраты ночь, и вот некогда тёплое море и пароход, забытый во льдах. Серые шинели передают нас друг другу, мы – обрезки червивого мяса в их руках. Гражданина Троцкого Льва Давидовича – выслать – из – пределов – СССР. Гражданина Троцкого Льва Давидовича – выслать – из – пределов – СССР. Однажды я забуду поднять веки, и они смёрзнутся окончательно.