– Нет! – взвизгивает Бэбс, но уже слишком поздно, и она сама это понимает.
Я вижу лицо Фольмана. На нем застыла маска первобытного ужаса: он и пальцем не смеет шевельнуть, чтобы остановить Фреда, поскольку, прикоснувшись к нему, только увеличит зону заражения. Фреду уже конец, и последнее, что следует делать с человеком, который схватился за проводник под высоким напряжением, – это хватать его и оттаскивать. Сделать это, конечно, можно, но это будет последнее действие в вашей жизни.
Фред стоит неподвижно, рукава его пиджака дрожат, словно под ними сокращаются одновременно все мускулы. Его рука замерла над аттрактором, и капелька крови начинает смещаться к кончикам его пальцев. Он по-прежнему улыбается, как человек, который поставил ногу на контактный рельс в подземке, прежде чем брызнут искры и повалит дым. Он открывает рот.
– Да, – говорит он высоким, чистым, чужим голосом. – Мы здесь.
В глазах у него извиваются мерцающие червячки.
– А потом ты что сделал? – спрашивает Борис.
Я откидываюсь на спинку стула и смотрю на изгибы дымного дракона под лампами дневного света. Несколько секунд не могу заставить себя заговорить: в горле стоит ком, и это не из-за дыма.
– Очень быстро проанализировал ситуацию. Как нас учили: по методу СКОК. Смотреть, критически оценивать, калибровать. Фред заземлил защитное поле, и его захватила призванная сущность третьего уровня. Такие сущности неразумны, но в их вселенной базовое время течет намного быстрее, чем у нас; как только он вошел внутрь поля, они картографировали его нервную систему и взломали ее, как ржавый замок. Полное одержание за две – пять миллисекунд.
– Но что ты сделал? – настойчиво говорит Энди.
Я сглатываю.
– Ну, я стоял напротив него, и он заземлил удерживающее поле. К этому моменту ни аттрактор, ни антиузел уже не работали, так что мы все были под угрозой. Очевидная цель первого калибра – быстро прекратить одержание. Чтобы это сделать, нужно физически нейтрализовать одержимого, прежде чем сущность сможет выстроить глубинную систему защиты. Меня смущала электрика, так что я заранее посмотрел, где огнетушитель, вот его я и схватил первым делом.
– Это первое, что попалось под руку? – уточняет Борис.
– Да.
Энди кивает:
– Будет собрана следственная комиссия. В принципе это все, что нам нужно было знать. Совпадает с тем, что мы слышали от других свидетелей.
– Он сильно пострадал?
Энди отводит глаза. Мои руки дрожат так, что чашка с кофе стучит по блюдцу.
– Он мертв, Боб. Мертв с того момента, как пересек черту. Ты и все остальные тоже погибли бы, если бы ты не прокомпостировал ему билет на тот свет. У тебя есть один коллега, которого там не было, двое, которые не поняли, что происходит, и пятеро – включая лектора, – которые клянутся, что ты спас им жизнь. – Он снова смотрит на меня: – Но из-за того, что есть человеческая жертва, мы все равно должны провести тебя через расследование. У него были жена и двое детей, так что нужно оформить пенсию и уладить все прочие формальности.
– Я не знал.
Я замолкаю, чтобы не ляпнуть глупость. Фред был противным типом, но кто из нас солнышко? Мне тошно думать о последствиях случившегося. Может, если бы я объяснил ему все на перерыве, похлопал его по спине и отправил искать курс, который помог бы потратить выделенные на отдел кредиты без риска для жизни…
Мои размышления прерывает Энди:
– Да, дело паршивое. Как всегда, когда что-то идет под откос при исполнении. Скажу прямо: думаю, в этом случае расследование будет формальное – и ты из него выйдешь даже с благодарностью в приказе. Но пока, боюсь, тебе нужно возвращаться к себе в отдел, где Хэрриет официально известит тебя, что ты отстранен от службы на полной ставке до окончания расследования и возможного дисциплинарного взыскания. Пойдешь домой и будешь там сидеть до следующей недели, а потом мы попробуем все максимально ускорить. – Он откидывается на спинку стула и вздыхает: – Паршиво, конечно, спору нет, но тут никак не срежешь. Так что советую считать, что это у тебя внеочередной отпуск. Отдохни, соберись, подготовься. Потому что после расследования мы вернемся к твоей заявке о переводе на действительную службу в полевых операциях и, думаю, будем готовы ее удовлетворить.
– А? – Я чуть не вскакиваю.
– На девяносто процентов действительная служба состоит из бумажной работы. Ты справишься, даже если эта шляпа тебе не по размеру. Еще девять процентов – сидеть в кустах, пока дождь хлещет тебе за воротник, гадая, какого черта ты тут забыл. И только оставшийся процент – несколько секунд паники и опасности; вот с ним трудно справиться, и я думаю, что ты только что продемонстрировал, что ты это можешь. До такой степени, что лично я бы тебя взял. – Энди поднимается. – Если хочешь.
Читать дальше