Чарлз Стросс - Каталог катастрофы [litres]

Холодная война внезапно закончилась в 1991 году – переворотом, который привел к развалу СССР. Сегодня, всего через десять лет после того, как она окончилась не взрывом, но всхлипом, становится уже трудно вспомнить, каково было жить в состоянии такого глобального противостояния между двумя сверхдержавами, воплощавшими в себе манихейские противоположности индустриальной цивилизации. Но те из нас, кто вырос во время Холодной войны, отмечены ею так же, как дети, которые видели теракты 11 сентября в прямом эфире Си-эн-эн; потому что Холодная война покрывала тонким слоем ужаса любые вымышленные свершения дипломатии, шпионажа или войны.

Вернуться к истокам Холодной войны – задача нелегкая; корни ее идут от множества причин в плодородной, напоенной кровью земле начала XX века. Несомненно, однако, то, что к 1968 году США и СССР собрали – и направили друг на друга в полной боеготовности – арсеналы, неслыханные в истории военных действий. Во время Первой мировой войны все стороны использовали около одиннадцати миллионов тонн взрывчатки. Это аналог бомбового груза одного бомбардировщика Б-52 или межконтинентальной ракеты «Титан-2» среднего периода Холодной войны, прежде чем умные вооружения и точные системы наведения начали замещать грубый топор палача скальпелем хирурга.

Многие дети той эпохи выросли без уверенности в том, что они успеют повзрослеть. Образ тотального уничтожения манил, выступал в облике апокалипсиса, который тем не менее анатомировали точнее, чем откровения средневековых мистиков. Мы знали серийные номера, мегатоннаж, точность, аэродинамические характеристики и взрывной эффект нашей погибели, что без сна и отдыха рыскала под водами океанов или ждала своего часа в пусковых шахтах, рассеянных по тундре под никогда не заходящим солнцем.

Одно из потрясающих умений Лена Дейтона заключалось в том, что он оттенял личные дилеммы и конфликты своих героев – маленьких мужчин и женщин, оказавшихся в ядовитом, нищем мире бюрократического аппарата, – страхом этого апокалипсиса. Шпионские детективы о Холодной войне стали в некотором отношении наивысшим выражением жанра ужасов, ибо этот кошмар стал реальностью. Нет нужды в мрачных намеках на запретное знание и древних спящих богов в затопленных городах, способных принести невыразимые ужасы, если ты живешь в эпоху, когда неверно зашифрованное сообщение может оставить тебя слепым, с обгоревшей кожей посреди мертвого города всего через час. Кошмар был совершенно реален и, по большому счету, он не закончился; но мы пресытились им, принялись отбивать чечетку на краю бездны, потому что великий двигатель идеологического соперничества, который питал Холодную войну, сломался, и вот мы в одночасье и навеки стали партнерами по бизнесу в мире глобализации.

Шпионский детектив, как и роман ужасов, полагается на обыкновенного героя, который приведет читателя к неестественному и оккультному ужасу отчуждения. Нам предлагают увидеть себя в людях вроде Гарри Палмера (как Дейтон назвал его для фильма «Секретное досье» – в самом романе имени у него не было), госслужащего невысокого ранга, в чьи обязанности, помимо бесконечного заполнения бумаг, входят посещение площадок для испытания ядерного оружия, присмотр за учеными, разрабатывающими оружие, и охота за агентами других держав. Палмера медленно затягивает в жуткий сюжет, который постепенно открывает тайное, оккультное знание, и он растерян, ошеломлен и вынужден столкнуться лицом к лицу со своими худшими страхами в мире, которому, как неспешно показывает автор, грозит чудовищная опасность, выходящая за рамки того, что наше общество решило называть реальностью.

Так же мы пресытились и апокалипсическими кошмарами прежней эпохи.

Говард Филлипс Лавкрафт был одним из великих первопроходцев жанра шпионского триллера. Он родился в 1890 году в Провиденсе, штат Род-Айленд, третьим ребенком в семье состоятельных родителей. Однако, когда Лавкрафту исполнилось три года, его отец был помещен в психиатрическую больницу, а сам Говард страдал от ряда психосоматических расстройств, которые не позволяли ему посещать школу. Несмотря на эти трудности, он занимался самообразованием, проявлял интерес к точным наукам и литературе. После нервного срыва в 1908 году Лавкрафт жил дома с постепенно сходившей с ума матерью. Он быстро писал и вскоре стал журналистом-любителем, а в конце второго десятилетия XX века начал посылать рассказы в издательства.