Майк Гелприн - Свой [СИ]

Я зачастил к Марке в гости. Пристрастился к ветхому дивану в заставленной книжными полками гостиной. К сложным фильмам, в которых поначалу ни хрена не понимал. К пианино, на котором Марка бацала Бетховена и Шопена. Стал оставаться на ночь, когда она уходила ишачить в третью смену. Вскакивал с кровати от Жанниных вскриков из соседней комнаты, поил её, придерживая за цыплячий затылок, менял на ней памперсы, подмывал её, подтирал…

— Кем ты себя считаешь, Стас? — спросила однажды Марка. — Если бы тебя спросили «кто ты?», что бы ты ответил?

— Не знаю, — растерялся я. — Ответил бы, что пацан. А кто я, по-твоему?

— Пару месяцев назад сказала бы, что быдляк и убожество. Не обижайся.

Я не обиделся. Хотя те же пару месяцев назад за такие слова, не думая, заехал бы Марке в морду.

— Ну а сейчас? — вместо этого спросил я. — Что бы ты сказала сейчас?

— Сказала бы, что ты свой…

Конкурент пёр на меня. Он был в своём праве и чувствовал себя уверенно. Я мог бы с ним справиться, но, подрань я его в махаловке, и Прыщу предъявят. А тот предъявит мне. Всё по понятиям, как сказал бы мой грёбаный папаша.

В пяти шагах конкурент остановился, набычившись и глядя на меня в упор.

— Плачу отступного, — выпалил я. — Третью долю с куша.

Он расслабился, достал из кармана пачку сигарет, протянул.

— Третью долю и кабак. Меня Игорем зовут.

— Стас, — я взял сигарету. — Годится. Кабак с меня.

Вечером мы с Игорем оттянулись на полную в «Панораме». Он оказался нормальным пацаном. В подпитии хвалился фотографией своей девушки. И было чем: темные волосы до плеч, явно свои, не крашеные, брови вразлёт, серые глаза. Я мог бы поклясться, что видел эту красотку раньше. Попытался вспомнить, где именно, но не сумел.

Около полуночи мы с Игорем распрощались. Я был порядком нажратый, ехать домой не хотелось, и я назвал таксисту Маркин адрес. Она открыла дверь сонная, с полминуты укоризненно смотрела на меня, потом шагнула назад.

— Заходи.

Я провёл ночь в одной с ней постели, мучаясь от желания и пальцем к ней не притронувшись, потому что это было бы неправильно, неестественно и стыдно.

— Пятьсот баксов осталось, — пряча глаза, сказала Марка наутро. — Из Берлинской больницы подтвердили, что ждут. Билеты можно заказать хоть сейчас.

— Ладно, — кивнул я, позвонил Прыщу и подписался на внеочередную ходку. — Бери билет, вечером бабло будет.

— Бросишь нас потом?

Я долго молча смотрел на неё. Потом сказал:

— Дура блять. Дать бы тебе разок по соплям.

— Извини. Знаешь, Стас, я ни разу не спала с парнем. Вообще. В школе я с ума сходила от того, что меня тянет к девочкам. Считала себя ненормальной дрянью, извращенкой, дерьмом. Была на грани суицида.

— И что?

— Мне помогли. Психолог, женщина. Она спасла многих. Вернула людям веру в себя.

Она стала рассказывать о какой-то Виктории, на которую впору молиться. О легендах, что об этой Виктории ходят. О сеансах психотерапии, о примирении с собственной сущностью, о перезагрузке сознания и перенастройке организма.

— Да понимаю я всё, — в сердцах сказал я, когда Марка закончила. — Забей. Что я, бабу себе не найду, что ли, если приспичит.

Она смутилась, отвела взгляд.

— Ладно, Стас. Ты иди.

Игорек совершенно не умел вести себя на прогулке с дамой. Не знал, с какой стороны идти, не поддерживал под локоток, зато то и дело приобнимал за талию и шлёпал по жопе. Мне это нравилось. Простой, как рубль, и такой же понятный. Брутальный самец, совершенно не озабоченный философскими и жизненными вопросами. Не копающийся в себе, безо всяких там «камо грядеши?» и «тварь ли я дрожащая или право имею?».

У него попросту не было проблем, во всяком случае тех, которые он бы вываливал на меня. Где-то какие-то терки с пацанами. Тачке какой-то мудак проколол шины, теперь пару дней безлошадный. Примитивно и славно. Идеальный примат, трахающий меня и не трахающий мне мозги.

Сегодня Игорёк был в ударе. Судя по запаху, успел уже основательно врезать. Несло его от темы к теме. От баек о бомжах, что жрут голубей, к истории о том, как он покупал клевый спортивный костюм. Я улавливала краем уха ритм беседы и поддакивала в нужных местах. Игорьку мое внимание было ни к чему — он лишь хотел выговориться.

— Вот получу бабло, — гордо заявил он, — и мы тебя прибарахлим.

— Меня? — удивилась я. Что этот мужлан мог знать о том, как я одеваюсь?

— Угу. Обувку тебе сварганим. Туфли на прозрачной платформе, крутые такие, вместо твоих говнодавов.