Меган Миранда - Девушка, которая ушла под лед [litres]

Лерой тяжело опустился на пластиковый стул, стоявший возле прилавка, пригладил поредевшие волосы.

– Я бы взял своего пса, – сказал он, указывая на шерстяной комок, свернувшийся в ногах, – и вместе с ним поехал на побережье, чтобы любоваться волнами.

– Вы серьезно? – спросил Трой, вставая и подходя к нам.

– Да, вполне, – подтвердил Лерой. Его язык двигался там, где должна была быть нижняя челюсть.

Покачав головой, Трой ушел. Я перегнулась через прилавок. Лерой гладил пса.

– Лерой, отправляйтесь к морю, – тихо сказала я.

Когда мы отъезжали от магазинчика, в горле у меня стоял ком. За стеклом давно не мытой витрины сидел Лерой и смотрел куда-то вдаль. Достаточно ли я сделала? Правильно ли поступила? Мне необходимо было убедиться, что смерть – это не конец. А вдруг есть еще небеса? Или что-то похожее на небеса.

Хотелось верить, что он возьмет собаку и поедет к океану. Хотелось верить, что у него еще достаточно времени. Воображение рисовало, как он сидит на серой скале, а у ног разбиваются белой пеной волны. Может, в рокоте океана он услышит что-то важное, ощутит неуемную силу. И поверит, что есть нечто большее. И поймет важные вещи. Что его небеса – на берегу океана, когда у ног, положив голову на колени, сидит пес, когда до самого горизонта – только безграничная морская пучина.

– Ты плачешь, Дилани? – тихонько спросила мама.

Я коснулась ладонью мокрой щеки, вытерла слезы.

– Не знаю…

Как я и просила, мама приготовила вечером сливочную помадку. Семейное гнездо Максвеллов отлично справлялось с имитацией счастья. Папа, как всегда, выиграл в «Скраббл», потому что мы с мамой согласились не засчитывать слова, значения которых мы не знали, хотя сами слова знали. Зато папа порадовался. А еще мама приготовила сливочную помадку, да. А я ее ела. Хотя шоколадный соус напоминал мне о Трое, а больше всего на свете я хотела подняться к себе в комнату и уснуть. Но прежняя Дилани Максвелл ни за что не отказалась бы от сливочной помадки. И от игры в слова с папой. А мама выглядела такой довольной.

Когда за пару часов до полуночи позвонили в дверь, я вздрогнула, сжав фишку с буквой, которую собиралась поставить на доску, с такой силой, что та готова была разломиться под пальцами. Где-то неподалеку бродил Трой. Я ощущала его присутствие. Я знала, что он рядом, как знала по затянутому тучами небу, что пойдет дождь.

Пока папа шел открывать, я не дышала. Выставив руку за дверь, в темноту, он втащил в дом Деккера и с улыбкой похлопал его по спине.

– Ну и где же ты был раньше? Джоанна, накорми парня! – приказал папа, подводя Деккера к дивану.

Широко улыбаясь, я протянула Деккеру тарелку с помадкой.

– Да его не прокормишь, папа! Так что не напрягайся.

Деккер в шутку пнул меня и уселся между мной и мамой на диване.

– И что ты здесь делаешь? – поинтересовалась я, наклонившись к нему.

Засунув в рот основательную порцию помадки, он ответил:

– Ровно то же, что каждый год.

Но все было не так просто, и мы оба знали это. Между прошлым годом и этим образовалась пропасть из сказанных слов, из несказанных слов – ни вернуться, ни двинуться вперед.

Но мы притворились, что все как обычно. Играли в настольную викторину: Деккер побеждал меня в категории «Спорт», а я легко обходила его на вопросах по искусству и литературе. Мы делали вид, что он не признавался мне в любви. Мы делали вид, что я не пренебрегала его признанием. Мы делали вид, что можем вернуться в прошлое и стать теми, кем были раньше.

А когда на двенадцатом ударе часов Деккер сжал мою руку, я сделала вид, что не хочу взять его за руку в ответ и просидеть так вечно.

Я вообще оказалась отличной притворщицей. Я высвободила ладонь, сказала «С Новым годом», встала и собралась уйти спать.

Деккер тоже встал.

– Ты куда? – спросила мама.

Деккер растерянно замер, будто не понял, кому мама задала этот вопрос: мне или ему.

– Я? Домой.

– Ну нет. Даже если ты считаешь себя взрослым, это не значит, что ты можешь нарушать традиции, мальчик мой. Твои родители привыкли, что в новогоднюю ночь ты остаешься под моим присмотром. А я серьезно отношусь ко взятым на себя обязательствам. Рон, принеси чистое белье, пожалуйста.

Мама разложила диван, папа застелил спальное место, а Деккер при этом лыбился так, будто ситуация на самом деле была смешной. Но, честно говоря, я испытала облегчение: где-то в темноте бродил Трой. А мне так хотелось – нет, было необходимо, – чтобы все дорогие мне люди были рядом. Было необходимо знать, что они в безопасности.