Меган Миранда - Девушка, которая ушла под лед [litres]

Но жизнь иронична. Меня чуть не убила молодость. Свежий, только-только взявшийся лед, разломившийся под моим весом. Как избавиться от этих мыслей? Последний раз в церкви – много месяцев назад – я почти всю службу смотрела вверх – нет, не в поисках Бога, а в поисках трухлявых потолочных балок. Я отлично знала, где находятся аварийные выходы и куда бежать, если начнут рушиться стены. А ведь это было весной. С тех пор здание могло значительно обветшать.

Старики мне тоже не особо нравились. Ничего личного, но их тела, как и всё вокруг, разрушались. Они служили мне напоминанием о том, в кого я превращусь, о том, что потом меня не станет вовсе. Может быть, знай я ближе папиных родителей, все было бы иначе, но не сложилось. Раньше каждое лето они приезжали к нам из Флориды, а мы навещали их на Рождество. Но три года назад бабушка сломала шейку бедра, поэтому поездки для нее стали невозможны. А на Рождество родители решили не ехать, потому что поездка может пойти мне во вред. Мне теперь многое может пойти во вред…

Поэтому, когда старики стали вылезать из автобусов и заполнять все вокруг, я спряталась за папину спину. Первый автобус привез обитателей дома престарелых из городка, где находилась папина контора. Папа состроил подобающее бухгалтеру лицо, поздоровался с несколькими клиентами. Я продолжала стоять у него за спиной. Изуродованные артритом руки тянулись ко мне, хлопали меня по плечу. Пытливые глазки шарили вокруг отца, но я не поднимала взгляда. Мама свои морщинки называла мимическими, появившимися из-за привычки широко улыбаться, а у этих стариков лица были испещрены глубокими бороздами. И даже когда они мне улыбались, я видела, что складки кожи скрывают только уныние.

Появилось и стало нарастать покалывание в мозгу, напоминающее мурашки, но только внутри головы. Уткнувшись глазами в землю, я повторяла «Счастливого Рождества, счастливого Рождества» в надежде, что словами смогу замаскировать неприязнь.

Вдруг раздался совсем молодой голос:

– Здравствуйте, мистер Максвелл!

Я выглянула из-за папиной спины.

– Привет, Дилани!

– Рад тебя видеть, Трой! – поздоровался в ответ отец.

Мама уставилась на Троя. Она смотрела на черные джинсы, черную кожаную куртку, черные кроссовки и явно отмечала в голове галочками, по каким пунктам его вид не соответствует случаю.

– О, Трой! Много о тебе слышала! – воскликнула мама, схватив его ладонь двумя руками.

Даже если бы я говорила ей о Трое, момент получился бы неловким, а ведь я не говорила. Я бросила на нее короткий взгляд, но мама не обратила внимания.

– А где твои родители? Познакомишь нас?

Трой сник. Я больно ущипнула маму за локоть.

– Дилани! Да ты что! – вскрикнула она, схватившись за руку.

– Потом скажу… – прошипела я. Но уверена, Трой все слышал.

– Все в порядке. Дилани пытается намекнуть, чтобы вы не спрашивали меня о родителях, потому что они умерли. Но все в порядке.

– О, извини… – только и смогла произнести мама.

– Ничего, вы же не знали.

Глазами, на которых уже успели выступить слезы, мама обвела людей у Троя за спиной.

– А с кем ты здесь?

Трой потупил взгляд.

– Один, мэм.

Мама выпрямилась, всплеснула руками.

– Тогда вечером ты ужинаешь с нами.

Все, она решила проблему.

На лестнице я нагнулась к Трою и шепотом спросила:

– Что ты здесь делаешь?

– Я? Я хожу на службу каждую неделю. А вот что ты здесь делаешь?

– М-м…

Семья Максвеллов превращалась в добропорядочную католическую семью ровно дважды в год: в сочельник и на Пасху. Ну, вот и сегодня был такой день. Обычно мы слушали детский хор, несколько рождественских историй от священника и тем ограничивались.

Мы сели в центре бокового нефа, на шестнадцатом ряду от распятия. Откуда-то с самых первых рядов исходило притяжение. Я вопросительно посмотрела на Троя. Он кивнул и, нагнувшись к самому уху, прошептал:

– Второй ряд. Женщина в голубом шарфе.

Вытянув голову, я увидела ее. Даже шея была испещрена морщинами. Голубой шарф повязан на волосах, сквозь черную шаль, накинутую на плечи, выпирают кости.

– Несильно совсем…

– Еще есть время.

– Думаешь, мы можем ей помочь?

– Посмотри на нее. Рак. В наших силах – только облегчить страдания.

Трой говорил это так, будто даже смотреть на нее ему было больно. Я придвинулась к нему. Мы ждали, пока запоет хор.

Мама подалась ко мне.

– Дилани, сними куртку. Здесь очень душно.

Я вздрогнула. Мама подобрала мне наряд без рукавов, так что скрывать повязку на руке было нечем. Трой, кажется, с одного взгляда понял, чего я опасаюсь.