Меган Миранда - Девушка, которая ушла под лед [litres]

Я бросила на Деккера быстрый взгляд и ушла домой. Впервые мы оказались с Деккером на вечеринке вместе, но что-то мне подсказывало, что не ему делать мне замечания.

И вот теперь Деккер смотрел на меня, будто ждал объяснений. Я жевала печенье.

– Деккер, останешься с нами поужинать? – Появилась мама: в одной руке средство для чистки ковров, в другой – освежитель воздуха.

– Не сегодня, а то родители говорят, что забыли, как я выгляжу, – сказал Деккер и развернулся к выходу, даже не попрощавшись. Я куснула печенье и помахала вслед хлопнувшей двери.

Я проснулась от того, что мои внутренности кто-то пытался вытянуть наружу. От плеч к рукам спускался зуд. Рядом с кроватью стоял будильник с красной подсветкой, но цифры дрожали и сливались. Я подкатилась ближе, почти уткнулась носом в дисплей, чтобы рассмотреть время. 2:03. Вылезла из постели, подошла к окну, прижалась щекой к ледяному стеклу. Снаружи его покрывал морозный узор, а изнутри запотевало пятнышко от моего неровного дыхания. Я оперлась ладонями о стекло и начала делать глубокие вдохи, чтобы унять зуд, избавиться от чувства притяжения. Но становилось только хуже. Ощущения нарастали. Пальцы замолотили по стеклу – как мелкий дождик.

Я отдернула руки. Дом в конце квартала привлек мое внимание. Дом семьи Мерковиц. Одноэтажный, он стоял на углу улицы у подножия холма. В детстве мы с Деккером любили кататься с этого холма на санках, а останавливались ровнехонько посередине заднего двора дома Мерковиц. С каждым разом съезжать с горки было все веселее, мы кричали все громче. Наконец открывалась задняя дверь. Мы расплывались в улыбках. Мистер Мерковиц делал вид, что мы ему мешаем, – грозил нам свернутой в трубочку газетой. Показывалась миссис Мерковиц, давала мужу шутливый подзатыльник – главным образом, чтобы нас повеселить, – и вручала нам пластиковые мисочки для снега.

Мы с Деккером набирали в них чистый свежий снег и отдавали миссис Мерковиц. Ритуал повторялся из недели в неделю, из года в год. Она посыпала снег ванильным сахаром и приглашала нас на зимний пир. Я всегда старалась умять угощение до того, как снег растает, но на самом деле в рот попадала только сладенькая ванильная водичка. Миссис Мерковиц перестала звать нас на пир пять лет назад, когда ее муж умер от сердечного приступа. Да и мы с Деккером почти сразу после этого перестали кататься на санках.

Летом верным спутником миссис Мерковиц стал кислородный баллон на колесиках. Она сидела в кинотеатре, а он стоял в проходе. Она выбирала продукты, а он катался с ней в тележке. И все говорили, что ее смерть от эмфиземы – лишь вопрос времени.

Из окна мне было видно, что дорожка к дому не расчищена от снега. И даже входную дверь замело. Мне нужно было туда. Мне нужно было раскидать снег, постучать в дом и попросить миссис Мерковиц приготовить зимний пир. Даже не успев осознать происходящее, я намотала на шею шарф, вставила ноги в дутики и вышла на улицу. И вот я стояла перед домом – по колено в снегу, лишь слабо удивляясь, что я сюда явилась. Конечно, в такое время миссис Мерковиц спит. Но ноги упорно несли меня к дому.

На крыльце мелькнула тень. Человек прошел под самой стенкой, замер на мгновение на крыльце и скрылся за углом. По спине пробежал холодок, но я все равно сделала еще несколько шагов к дому. Источник притяжения был внутри. Я была уже совсем близко.

Здесь. Это здесь. Именно сюда меня тянуло. На углу лежала тень, а ведь ее не могло там быть. Ни кадки с растением, ни забытого ящика, чтобы заслонить лунный свет. Я направилась прямо к тени – не столько из любопытства, сколько потому, что не могла иначе. А тень скрылась за домом. И я погналась за ней, прямо в чем была: зимние дутики на ногах, шарф на шее и фланелевая пижама.

Я вошла на задний двор: здесь было совсем темно, потому что лунный свет не проникал из-за елей и разросшихся кустов. Звук шагов. Я пошла быстрее. Мне нужно увидеть, что там впереди. Что влечет меня к себе, притягивает. Я замерла, прислушалась, но звук колотящегося в груди сердца заглушал все остальные. И тут снег заскрипел у меня за спиной.

Я развернулась, выбросив вперед дрожащие руки, чтобы защититься.

– Дилани!

Отец. Передо мной стоял отец и кутался от холода в домашний халат.

– Там есть кто-то, – сказала я, указывая в темноту, где проявились силуэты садовой мебели на пустой террасе.

– Никого там нет.

Но я не слушала его. Забравшись на выложенную кирпичом террасу, я искала признаки присутствия человека. Притяжение не исчезало. Меня тянуло в это место.