Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

– Так просто. В голову пришла.

– Постарайся вспомнить, – настаивал я. – Это очень важно!

Отчего-то мне казалось, что он прекрасно понимал мои чувства на тот момент.

– Но я правда не помню. Может, где-то слышал или сам придумал. Может, она мне во сне явилась.

Я откинулся на спинку стула; моё сердце билось с такой силой, что, скосив глаза себе на грудь, я увидел, как дёргается от его ударов ткань футболки. Чтобы успокоиться, я взял Сайку за руку, и она показалась мне нестерпимо горячей.

– Ты не знаешь, что это за музыка? – спросил я её шёпотом.

– Не, никогда раньше не слышала. Я доем этот кусочек сыра?

– Конечно, милая.

– А что это за история с призраком на кладбище? – спросил Тарлан.

Ниязи охотно пустился в объяснения и в конце добавил, обращаясь ко мне:

– Теперь ты должен выйти на бис. Перед презентацией нового, посмертного альбома.

– Мне надоело. Играй в эти игры сам.

– Такова твоя благодарность?! Я раскручиваю твою группу, я делаю из тебя звезду, жертвую своим временем, а ты отказываешься подчиняться?! – грохот голоса Ниязи, неожиданно впавшего в неистовство, привлёк к нам внимание всех посетителей ресторана, даже несмотря на то, что все они были пьяны и отчаянно веселились. – Ты хоть представляешь, сколько сил я вложил в это дело?! И всё для того, чтобы вытащить твои неблагодарные ягодицы из этого болота! Может, мне и песни вместо тебя писать?! А что, думаешь, не смогу? Смогу, ведь я хорош, я очень хорош!!!

– Господи боже мой. – Я поднял руки в примирительном жесте. Если истерики Сайки были для меня привычны, то с истерикой странного существа вроде как мужского пола я сталкивался впервые. – Ладно, ладно. Что ты разорался, не нервничай. Уф. Хорошо, сделаю, как ты скажешь. Только не буянь.

– А я тебя предупреждал, – грустно сказал Мика, наклонившись ко мне, чтобы Ниязи не услышал. – Говорил тебе – не подпускай его к себе близко.

– Да ладно, что он мне сделает?

– Спроси лучше, чего он тебе не сделает. – Не ожидая от Мики такой сложной мысли, я всерьёз обеспокоился. Ниязи же, вернув власть надо мной, обрёл былую весёлость.

– Ему подходит злиться, – задумчиво произнесла Сайка. – Я даже испугалась.

– А может быть, ещё и возбудилась? Коротышка в гневе – это же так сексуально! Он будет орать и подпрыгивать на своих коротеньких ножках, пока не дотянется влепить тебе пощёчину, – очень тихо сказал я. Сайка никак не отреагировала, видимо, не расслышала, а вот Ниязи вдруг посмотрел на меня вроде как покровительственно. Я испил кислый коктейль иррациональных чувств стыда и страха.

Всё глубже и глубже затягивало нас в ночь, пьяные посетители ресторана уходили, причём многие уносили с собой пухлые бокалы с недопитым вином, хотя take away предусмотрен не был. Работники ресторана провожали бокалы тоскливыми взглядами, но ничего не говорили. Мне не терпелось вернуться домой, вино всегда действует на меня усыпляюще, словно покачивание на тёплых волнах, но Ниязи просто не позволял разговору иссякнуть, и вино лилось рекой, как на Больших Дионисиях.

Если бы я знал, чем обернётся мой ранний уход, я, может быть, дотерпел бы до конца застолья, хоть бы оно длилось до рассвета, но откуда же мне было знать. В какой-то момент я просто поручил Сайку одному из друзей (вероятно, Мике), отыскал такси и вернулся домой.

Следующие дни прошли вереницей прыгающих паяцев, я только и делал, что занимался ерундой вроде выступлений на кладбище, которые собирали всё больше народу. В последний раз собралась такая толпа, что я испугался, как бы они не окружили меня и не разоблачили. Этого не случилось, наверное, потому, что людям, измученным необходимостью постоянно искать пути к выживанию, хотелось верить в чудеса. Они и верили. Вдобавок ко всему прочему идиотизму Ниязи ещё и ухитрился пустить слух, что если оставить на моей могиле записку с желанием, то оно непременно сбудется. Сколько макулатуры собралось с тех пор на моём памятнике – не сосчитать. Ниязи собирал урожай каждое утро и зачитывал мне записки против моей воли. Содержание некоторых было просто убийственным. « Пожауйсто, пусть ОНА здохнет!» «Хочу малыша от него, и чтобы он ушёл ко мне от своей старой шавки». «Пусть я сдаду экзамены на все 5-ерки».

– В каждой из этих бумажек сокрыта человеческая трагедия, – говорил Ниязи.

– Ага, и самая большая – в записке об экзаменах. Сегодня ты рвёшь жопу ради диплома, а завтра ты её подтираешь этим самым дипломом, потому что больше ни на что он не сгодится. Не хочешь всё это прекратить?