Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

– Выйти бы сейчас, сыграть, – простонал я в коротком перерыве между песнями. Меня терзало искушение устроить переполох эффектным появлением.

– Ты сейчас там заметнее, чем если бы был на сцене, – утешил меня Ниязи.

От нечего делать я полез в Facebook, воспользовавшись, как всегда, Сайкиным Каким-то-там-суперкрутым-по-счёту айфоном, который она дико хотела, а когда наконец я ей его купил, уронила через неделю на пол в туалете и разбила экран. Будучи очень несобранной и недисциплинированной, она так и не заменила стекло. Заменить сраное стекло стоит как одна хорошая акустическая гитара.

О, Facebook кишмя кишел постами с моего концерта. Каждая собака поспешила зачекиниться в ДК глухонемых. Особенно продвинутые успели даже сделать селфи с лицами разной степени скорбности в зависимости от того, насколько хорошо они понимали и помнили, чему посвящён концерт. Который, надо полагать, стал главным культурным событием сегодняшнего вечера. Те, кто раньше и слыхом не слыхивали о том, что в Азербайджане есть рок, сегодня меня превозносили.

Последнюю песню подсветили зажигалками и сопроводили светлыми слезами катарсиса. И тут я понял, какой огромный прорыв совершила наша группа. В зале собрались не только странные школьники и студенты, жалкие капли ценителей метала в океане музыкального невежества. Проводить меня, так сказать, в последний путь пришли даже те, кто об этом направлении в музыке и не слышал даже.

Купаясь в посмертной славе, я подумал, что у нас не принято восторгаться талантливыми соотечественниками, так как у более или менее мыслящей части населения выработалась твёрдая убеждённость в рахитичности любого креатива, произросшего на местной почве, но в то же время нет ничего зазорного в том, чтобы восхищаться соотечественником умершим , очевидно, по той причине, что мёртвые национальности уже не имеют.

Кое-какие деньги на концерте мы всё же заработали. Правда, после справедливого дележа сумма рассосалась и перестала ощущаться. Пришлось с грустью признать, что до всемирной славы и миллионных концертов ещё далеко. Я снова начал подумывать о возвращении в мир живых.

Неприятно было это признавать, но после трёхнедельного воздержания от социальной сети я понял, как важно было для меня это иллюзорное ощущение общения с миром. Да, я всё ещё мог заходить к себе на страничку, читать новости, смотреть фото и прикольные картинки, которыми делились мои френды, но вот, к примеру, прокомментировать что-либо я уже не мог. Не мог делиться своим мнением (которое никого не интересовало) и переживаниями (которые тоже всем глубоко безразличны). Исчезло чувство причастности. А ведь чувствовать себя причастным (к чему угодно) – это очень важно для человека. Попробуйте вдвоём в присутствии третьего заговорить о чём-то, понятном только вам двоим – несчастный третий неминуемо впадёт в депрессию и почувствует себя обделённым.

Был, однако, в невозможности высказаться огромный плюс. Я начал писать больше песен. Всё, что раньше я попытался бы донести до людей через Facebook, теперь я должен был доносить посредством музыки и стихов. Если бы я продолжил творить такими темпами, то к концу года мы бы выпустили ещё один альбом. А возможно, что и не один.

На следующий день после концерта мы обмыли свой успех в одном уютном кафе, окна которого выходили на красивое, но безлюдное место. Кроме нашей группы, присутствовали серый кардинал Ниязи и недовольная Зарифа, которую я уговорил присоединиться к нам, хотя и знал, что среди музыкантов она будет скучать. Просто мне хотелось уравновесить надутую физиономию Эмиля надутой физиономией кого-нибудь женского пола.

– Мы ходили на практику в этот парк, – пробурчала Зарифа, садясь у окна. – Они его типа отреставрировали, испортили всё.

Я благодушно посмотрел на парк. Камни как-то мало меня волновали. Деревья и цветы выглядели хорошо. Струи испорченного реставрацией фонтана красиво переливались на солнце. Скатерть на столе тоже радовала глаз красивым, глубоким фиолетовым цветом.

Последним пришёл Ниязи. О его появлении мы узнали заранее по громкому двойному смеху из холла. Очевидно, наш друг и официант, встречавший нас у входа, были давно знакомы. Ниязи подошёл к нам.

– Что ты опаздываешь, э-э-э? – капризно протянула Сайка, с той самой интонацией, которая для меня обычно не сулила ничего хорошего. – Я такая голодная, ужас просто!

– Виноват! – вскричал Ниязи, потом запустил руку в карман болтавшихся на нём джинсов, выудил оттуда маленький пистолет, сунул его в рот и, под сдавленный писк Сайки и короткий мат Джонни, нажал на курок.