Александр Форш - Зов черного сердца [litres]

Он сам не понял, как начал вываливать на нее все. И как упустил преступника, и как мечтал расквасить лицо Жоре, и самое главное, как сильно он испугался за нее. Потому и сорвался, накричал. Не со зла ведь, от бессилия. Она слушала и кивала. Откуда-то появилась стопка, до самых краев наполненная водкой, которую Кольцов опрокинул одним махом, хотя водку не пил, он вообще не переносил алкоголя и не понимал, какое люди находят в нем удовольствие. После Инга гладила его колено, заглядывая в глаза, точно хотела что-то в них рассмотреть и никак не могла. Или все же смогла, если губам неожиданно сделалось горячо и солоно?

Одежда как-то сразу стала тесной и ненужной, они срывали ее друг с друга, узнавая друг друга по-новому и заново. Не существовало больше границ и препятствий, ведь там, где при виде Инги обычно становилось тесно, на этот раз ничего не мешало и можно было…

«Ведь уже можно?» – спросил, не размыкая губ.

«Теперь уже да!» – ответила она, не произнеся при этом ни слова.

Вжимая ее тело в свое, отбивая секунды ритмичными толчками, собирая капельки пота кончиком языка с набухшей венки на шее, он не хотел, чтобы это заканчивалось, но понимал, что с каждым новым движением финал все ближе.

После они лежали на полу кухни, смотрели на неразобранные пакеты с продуктами и, чувствуя себя легко и беззаботно, смеялись без видимой причины.

– Нужно встать, – наконец сказала Инга, глядя в потолок, – мне кажется, сейчас придут соседи снизу, разбираться, кто тут затеял драку.

– И тут выйду я со словами: «Полиция уже на месте».

– Ты невыносим, – повернувшись на бок, она положила руку Кольцову на грудь. – Теперь еще будешь думать, что я специально тебя напоила, чтобы затащить в постель.

– Скорее всего, да, – как можно серьезнее ответил он и резко сел от шлепка ладошкой по животу. Не больно, скорее неожиданно.

Инга тем временем успела вскочить на ноги и удалиться на безопасное расстояние, откуда наблюдала за Кольцовым. Она совершенно не стеснялась своей наготы, но и не выставляла ее напоказ, хотя посмотреть было на что. Те, кто распустил слух о ее сомнительном прошлом, просто не видел все того, что видел теперь Кольцов.

– Если позволишь мне одеться, обещаю приготовить вкусный ужин, – пообещала Инга, подхватив из ближайшего пакета батон белого хлеба, выставляя его перед собой на манер оружия.

– Сдаюсь! – Кольцов поднял руки. – Против женской красоты и вкусной еды я бессилен.

Готовила Инга действительно прекрасно. Какое-то время он не мог начать говорить, потому как рот все время был чем-то занят, а она все подкладывала, подливала и подрезала, не позволяя увидеть дно тарелки. Да и говорить о том, о чем он собирался, после такого казалось почти кощунственным.

– Ты ничего не испортил, – сказала Инга, и он тут же поперхнулся чаем, едва успев сделать первый глоток.

– В каком смысле?

– Я не слепая, Тимофей. Как за стол сели, ты сам не свой. Подумала, еда моя не нравится, подсовываю всего понемногу, чтобы вычислить твои предпочтения, и только после поняла, что тебя другое что-то гложет. Это из-за случившегося между нами? Ты жалеешь?

– Нет! – Отвечать нужно было сразу, чтобы она ни в коем случае не решила, будто он сомневается, потому как он не сомневался. Может, вообще впервые в жизни был уверен настолько, что хоть сейчас готов сделать Инге предложение. Так ведь не поймет уже она. Испугается чего доброго. – Я не могу оставить тебя здесь одну, понимаешь? После всего случившегося не могу. Остаться тоже не получится, работы теперь прибавится, вот и думаю, как уговорить тебя переехать ко мне. Моя квартира меньше этой и расположена не сказать чтобы удобно, зато…

– Зато там я буду с тобой и под твоей защитой.

– Значит, ты согласна? – Находясь на низком старте, он ждал ее окончательного решения.

– Разумеется, согласна. С одним условием…

Кольцов едва не опрокинул стол, перегнувшись через него к Инге, прервав разговор затяжным, как погружение на глубину, поцелуем, готовый на любые ее условия.

Проклятое место манило все с большей силой, обещая однажды стать для Жоры могилой. Короткая у него выдалась жизнь. Короткая, так хоть не бестолковая. Теперь он отчетливо понимал, когда предстанет перед Высшим Судом, ему не будет стыдно, все расскажет: как жил, в чем грешил, а где и праведником прослыть смог. Хотя там небось все за него заранее знают. Так все равно же спросят, как последнее испытание на веру и честность.