Александр Форш - Зов черного сердца [litres]

Драгоценные секунды были потеряны, Кольцов в бессильной ярости сжал кулаки, которые так и тянуло почесать о Жорину морду. Сама по себе морда ничего ему не сделала, ну или почти ничего, раз все же потянуло почесать-то.

– Ты что здесь делаешь?

– Живу, – удивленно ответил Жора и оглянулся за спину, дабы удостовериться, что не ошибся дверью. – Куда малой помчал?

Вопрос предназначался не Кольцову, а стоящей позади него женщине, и он чуть отступил, позволяя Жоре протиснуться к ней.

– Лен, ты чего? – Здоровенные ручищи, по определению не способные причинять ничего, кроме боли, прижали к широкой груди дрожащее тельце. – Опять Мишка чего отчебучил? Или…

– Никаких «или»! – пресек попытку найти виноватого среди присутствующих Кольцов. – Ваш малой сбежал при попытке к задержанию.

– Какому еще задержанию? – Жора спросил, а женщина сильнее уткнулась в обтянутую свитером грудь, откуда немедленно стали доноситься приглушенные рыдания.

– Законному.

– Он хоть куртку надел? – отпрянув от груди Жоры, вмешалась женщина.

– И куртку, и кроссовки, – начал перечислять тот, – он же на улицу побежал, как иначе?

Так и есть! Вот что сразу смутило Кольцова, когда Михаил только вошел в кухню. Он оказался почти полностью одетым, хотя, по словам матери, спал и она его разбудила. Можно допустить, что джинсы он натянул, дабы не появляться перед посторонним человеком в трусах, футболка вообще универсальный предмет гардероба. Из общей картины выбивались кроссовки. Стоптанные, с грязными разводами – определенно уличные. Выходит, все время, пока Кольцов говорил на кухне с Еленой, тот подслушивал, заранее готовя побег, и все произошедшее после с заламыванием рук и невнятными завываниями разыгранный перед единственным зрителем спектакль? Если мать знала о его планах, ее придется привлечь за соучастие. Но что-то подсказывало Кольцову, что и она стала невольной наблюдательницей нечаянно раскрытого таланта к лицедейству ее сыночка.

Пытаться догнать не имело никакого смысла. А сделав несколько звонков, он и вовсе сник. Никто не собирался подрываться по первому его требованию.

«Здесь вам не кино, товарищ майор, – отвечала трубка усталым голосом дежурного. – Сигнал я принял, дальше работаем по протоколу», что означало в их случае: «Тебе надо, ты и лови!»

До чего же скотская у него работа, скотская и неблагодарная. Любой из тех, кто скрывается за броней формы и сиянием звезд на погонах, может стать такой же жертвой, и вот тогда они зашевелятся, закопошатся опарышами в выгребной яме, только потом – уже не надо.

Нужно сейчас!

Люди подвергаются опасности не когда-то: завтра или через неделю, а вот прям здесь и немедленно!

«Я следующая!» – прозвенело хрустальным колокольчиком у уха. Он даже головой потряс, подумал, показалось, и уже в следующий момент взвился как ужаленный.

Как он про Ингу-то мог забыть?! Она ведь его предупреждала, просила помощи и защиты, а он вот так своими руками отпустил того, кто, может быть, уже скребется в ее дверь.

– Эй, майор! – Жора окликнул его уже на пороге. – Ты на мальца не думай, не виноват он.

– А кто тогда виноват? Может, ты? – Руки так и тянулись схватить Жору за грудки, наплевав на его физическое превосходство. Пару раз он все равно сможет заехать в его надоевшую физиономию.

– Не знаю, говорил уже. Только если вдруг пойму, что он замешан, сам к тебе его притащу. Веришь?

– Верю, – кивнул Кольцов, хотя и собирался молча уйти, оно само как-то вырвалось. – Поторопись, Георгий, лучше найди его первым.

– Вы угрожаете моему сыну? – Из-за могучей фигуры словно туча из-за горы выглянула Елена. – Я буду жаловаться, так и знайте!

– Ваше право, – бросил напоследок Кольцов и побежал по лестнице вниз.

Инга не брала трубку, что никоим образом не прибавляло спокойствия. Дома ее тоже не оказалось. Он еще с улицы видел темные окна и занервничал, а когда на настойчивый звонок, а затем и стук в дверь никто не отозвался, паника накрыла с головой.

– Тимофей? Я думала, успею вернуться.

Он обернулся на голос и увидел поднимающуюся по ступенькам Ингу, обвешенную пакетами.

– Зачем ты вышла? Я же велел оставаться дома! И почему трубку не берешь?

– Извини, мне нужно было. Телефон я слышала, но ответить не смогла, руки заняты.

Ожидая в ответ поток оправданий, Кольцов растерялся, когда она вот так запросто извинилась. Марина никогда не признавала собственной неправоты, зато с упорством прокурора обличала и закапывала тех, кто, по ее мнению, того заслуживал.