Джон Пассарелла - Ночной кошмар [litres]

Гроза вырвала ее из неприятного сна, в котором ей было трудно глотать. Запутавшись в одеялах, она выкарабкалась из кровати и в своих пушистых тапочках-кроликах поплелась в ванную. Но внезапно ее скрутил кашель, который было невозможно унять. Кашель был сухой, и скоро она уже хрипела, не в силах перевести дыхание. Включив свет, Брин схватила чашку и попыталась наполнить ее водой из-под крана, в то время как спазмы продолжали сотрясать ее тело. Она умудрилась-таки набрать немного воды и вылить половину в рот, но оставшаяся вода выплеснулась на зеркало, когда очередной приступ сложил ее пополам. Коротко и сухо кашляя, она почувствовала, будто что-то застряло в горле – и пытается вылезти оттуда!

Брин засунула дрожащие пальцы в рот, нащупала что-то твердое и вытащила это. «Что-то» оказалось размером с большую пуговицу, с тонкими дрыгающимися ножками. Она с отвращением швырнула это в раковину, и оно поползло по резервуару. Таракан. Она попятилась, уперлась в дверь и, тяжело дыша, вытерла скользкие от слюны пальцы о просторную ночную рубашку. Потом дыхание снова сменилось кашлем, и она выплюнула еще троих тараканов. Подвывая и трясясь от омерзения, она подавилась, представив, как тараканы копошатся в желудке и ползут вверх по горлу. Упав на четвереньки, она добралась до туалета и успела, откинув крышку, схватиться за обод унитаза за момент до того, как по пищеводу поднялась волна рвотных масс. Прозрачная жижа, подкрашенная кровью и смешанная с сучащими ножками тараканами, многоножками и пауками, хлынула из нее и выплеснулась в унитаз. Она в отчаянии потянулась, чтобы смыть хитиновую массу в слив, но части насекомых удалось вскарабкаться по фарфору и сбежать на покрытый плиткой пол. Они дергались, извивались и ползли к ее ногам. Взвизгивая между приступами кашля, она спиной вперед вывалилась из двери, вскочила и побежала к телефону на прикроватной тумбочке. Пока она лупила по кнопкам 911, в животе предостерегающе урчало. Трубку подняли, но едва Брин попыталась объяснить, в чем дело, она начинала хрипеть и кашлять, а потом выплюнула еще несколько насекомых. Некоторые влажно шлепнулись ей на предплечье и поползли к удерживающей трубку ладони, остальные побежали вверх по руке, под свободный рукав ночной рубашки. С отвращением выронив телефонную трубку, она принялась лупить по тварям, устроившимся под мышкой или ползущим к груди. Тапочки она потеряла и, когда попятилась от телефона, насекомые забились ей между пальцев. Она схватила ртом воздух, снова закашлялась, выплюнула извивающуюся многоножку и в слепой панике бросилась вон из спальни, чуть не рухнув на лестнице и схватившись за перила прежде, чем полететь со ступеней вниз головой. Она не упала, но так сильно потянула правое запястье, что ей показалось, будто оно сломано. Прижимая поврежденное запястье к урчащему животу, Брин распахнула дверь и выскочила на улицу, порадовавшись, что ночь грозовая и дождь смоет с нее живых насекомых и куски мертвых, запутавшихся в волосах и прилипших к лицу, рукам и ногам. Она жила за школой, в которой работала, на восточной окраине города, и ей нравилось в случае хорошей погоды ходить на работу пешком. Теперь она бежала к зданию начальной школы, как будто оно было убежищем.

К тому времени, как Брин поняла, что после невнятного звонка в службу спасения лучше не отходить далеко от дома, живот под ночнушкой пронзило болью. Она прижала к нему руки и почувствовала движение под пальцами. С каждым наполненным болью шагом она выплевывала все больше крови и насекомых, но неважно, сколько тварей она исторгала из себя: внутри оставалось еще больше, и всем им не терпелось выбраться наружу. По острой боли в животе она поняла, что насекомые прожирают путь из ее тела. Она добежала до детской площадки, а потом упала на четвереньки и не нашла в себе сил подняться. В ладони и голые колени впились щепки. Она выкашляла паука-волка размером с ладонь и, едва он коснулся земли, прибила его кулаком.

От жгучей боли сбилось дыхание. Она перевернулась на спину и в муках застонала. Вцепившись в подол ночной рубашки, она дернула его вверх, обнажив вздувшийся живот. Под покрытой синяками кожей перекатывались выпуклости размером с мячик для гольфа. Она вцепилась пальцами в бугрящуюся массу, и обломанные ногти вонзились в кожу. Дождь смывал выступившую кровь. А потом из пореза высунулось что-то темно-кориневое с подрагивающими усиками и колючими ножками. Что-то под кожей рвануло к разрыву, толкало, напирало… и Брин закричала, когда плоть разошлась, выпустив сотни, тысячи тараканов, жуков, многоножек, сверчков и пауков. Из развороченного желудка хлынула кровь, заструилась по бокам, впитываясь в мокрые опилки. Но насекомые не расползались, они покрыли ее тело, кусаясь и вгрызаясь в плоть, из которой только что вырвались.