Генри Олди: Черный ход [СИ litres]

Кто же подпустит к себе того, кого намерен пристрелить?

Салун «Белая лошадь». Приличное заведение, не чета клоаке «У Счастливчика Джо». Сюда мы заглянем после обхода. Раньше утренние обходы не требовались, но теперь, когда в Элмер-Крик что ни день приезжают новые люди…

Прав шериф: гляди в оба, пока один не выбили. Приезжие сразу должны понять: закон не дремлет! Кто тут собрался на скользкую дорожку? Сворачиваете вы, значит, за угол, весь такой с похмелья, в кармане ни цента. Высматриваете, что плохо лежит. А навстречу вам помощник шерифа при звезде и револьверах. И вот уже дурные мысли летят прочь: кыш, вороны! И снисходит на вас осознание и благочиние, как утверждает преподобный Элайджа.

Даже не сомневайтесь, сэр! Это вам Джошуа Редман говорит.

Угловое здание. «Универсальный магазин Фостера». Обе витрины – та, что на Мэйн-стрит, и та, что на Ривер-роуд – надраены до блеска. Отражение Джоша в стекле поправляет шейный платок, сдвигает на лоб шляпу. Парень хоть куда! Ростом не великан? Моложав сверх меры? Это не беда, девушки не за рост любят. А нахальных верзил ждет большой сюрприз, сэр!

Тахтон стоит за левым плечом. В витрине он не отражается, даже для Джоша. Помнится, впервые обнаружив это свойство ангела-хранителя, Джош чуть на мыло не изошел от страха. Знаете, небось, кто в зеркалах не отражается! Избави нас Всевышний от таких «хранителей»!

Два дня маялся, с тахтоном не разговаривал. На третий день отправился прямиком в церковь. Тахтон – за ним. С Джоша семь потов сошло, пока до церкви добрался. А ну как и правда бес? Служба началась, преподобный затянул:

– Господи, услышь молитву мою…

Паства подхватила:

– И вопль мой да придет к Тебе…

Джош глянул через плечо: вот он, тахтон! Порог перешагнул, встал рядом. Осматривается с любопытством. Не корежит его, падучая не бьет. Сила святая прочь не выталкивает. Сгорать в корчах тоже вроде бы не собирается. Подпевает, губами шевелит.

Интересно ему. Впервые, что ли, в церкви?!

Так всю службу вдвоем и отстояли. Народу набилось, что гороху в стручке, на скамьях яблоку упасть негде. На улицу вышел – гора с плеч! Не бес ты, приятель, не отродье сатаны. На радостях раскошелился: вернулся, толстенную пятицентовую свечку поставил. Молитву благодарственную прочел. Своими словами, не по Писанию, зато от души!

« Ты собрался взглядом провертеть дыру в витрине? – тахтон прерывает воспоминания. Его голос Джош слышит как шелест. Кажется, что в голове растет лес, качаясь под ветром. – Это делается не так.»

Тахтон шутит. Или не шутит.

Из чистого упрямства Джош не трогается с места. Изучает ассортимент в витрине фостеровского магазина. Коробка гаванских сигар. Пара лаковых туфель – такие в Элмер-Крик носит один мэр. Бутылка Blanton’s Bourbon Whiskey. Топор лесоруба. Длинное топорище сверкает яичной желтизной. Серебряный футляр для спичек. Три колоды карт. Черепаховые гребни. Шейные платки по десять центов. Лопата с упором на конце черенка…

«Убиваешь время? Это делается не так.»

Два манекена: дама и джентльмен. Лиловое платье с оборками. Твидовый костюм благородного орехового цвета. Когда Джошуа Редман станет шерифом, он купит себе этот костюм.

Ривер-роуд. Чешуя Змеиной реки за милю сверкает на солнце. Снова Мэйн-стрит. Улица делит город на Южную и Северную стороны – и упирается в Шанхай. Здесь обосновались китайцы: желтые деловитые муравьи. В битком набитых трюмах пароходов, где ешь что придется, а мочишься под себя, они сбежали в Осмаку. От чего? От кромешных ужасов, превративших Старый Свет в ад, а Китай пуще всего.

Джошуа кое-что слышал про это дело. Из садового шланга вместо воды начинает бить ядовитый газ. Два квартала пятнистых трупов, раздувшихся на жаре. Небеса рвутся по шву, из багровой подкладки валится удушливая вата. Стая бумажных журавликов оборачивается птицами из серебристого железа, сжигающими город дотла. Спичечный коробок падает на землю, растет, покрывается броней, превращается в чудовище со слоновьим хоботом. Извергает спички – жуткие снаряды, они способны превратить дом в костер. Времена года меняются в течение дня. Воздух убивает детей в утробе матери. Эпидемии болезней, которым нет названия. Бесконечные войны, когда не знаешь, на чьей ты стороне, потому что игральная кость мира лишилась сторон.

В это трудно поверить, оставшись в здравом уме.

Джош расспрашивал тахтона, что да как за океаном. Тахтон молчал. Похоже, и сам не знал. Пришлось довольствоваться всякими враками. Китайцы о прошлой жизни тоже не рассказывают, хоть клещами за язык тяни. Счастливы, небось, тем, что сбежали из пекла! Не бездельничают, не пьют, в карты не играют, в воровстве не замечены, живут бедней церковной мыши, а улыбаются что твои короли – привет Сэму Грэйву.