Альбина Нури - Отель «Петровский» [СИ litres]

Так и стоял, глядя на девушку.

– Если он умрет, я тоже умру, – твердо, но вместе с тем буднично сказала она хрипловатым от слез голосом.

– Зачем ты его бросила? – спросил Илья, поймав себя на мысли, что сердит на нее. – Почему уехала? Он все ждал, ждал.

Леля спрятала лицо в ладонях и затрясла головой.

– Прости, – сказал Илья, сообразив, что это было жестко, бестактно и вообще – не его дело.

Следующие несколько часов они сидели у двери вместе. Врачи, увидев прибавление в рядах, недовольно хмурились и качали головами, но не гнали Лелю. Наверное, Юрий Олегович им не разрешал.

Раз в день, не всем вместе, а по очереди, им позволялось войти, посмотреть на Мишу через стеклянную стену.

– Почему только один раз? Что за порядки? Кто их придумал? – вполсилы возмущался Юрий Олегович, и ему терпеливо объясняли, что нельзя, это же реанимация, а не проходной двор, инфекцию можно занести, кому это надо?

«Отпустите его, – как мантру, твердил и твердил про себя Илья, глядя на Мишу. – Вы обещали».

Миша был не похож на себя – опутанный трубками, с пожелтевшим лицом, вытянутыми вдоль тела руками и алеющим в вырезе больничной рубашки шрамом, напоминающим толстую перекрученную нить.

Самого близкого на свете человека, лучшего друга Ильи здесь как будто и не было вовсе. А где тогда он был?

«Отпустите его. Вы обещали!»

В остальное время они сидели в коридоре – то с Лелей, то с Юрием Олеговичем, то все втроем. Часы тянулись, и Илья физически ощущал, как они уходят, унося с собою отпущенное Мише время.

Прошли еще сутки.

Тесла Леонидовна прислала короткое сообщение: «Илья, вы молодец. У вас все получилось. Спасибо».

Ага, получилось…

Еще сутки.

Никакого прогресса. Никаких изменений.

Позвонила Лариса, Илья вышел на лестницу, и они поговорили минут пять.

– Ты все сделала, как надо, – сказал Илья.

– Я знаю. – Она помолчала. – Как твой друг?

– Пока так же. Врачи не могут понять, что с ним. Но уверены, что чем дольше он остается в коме, тем хуже. А я им не верю. Он поправится.

Лариса вздохнула.

– Скоро я уеду в Москву.

– А как же бизнес? – равнодушно спросил он, потому что нужно было как-то реагировать. На самом деле Илье это было безразлично.

– Делом можно и на расстоянии управлять. Главное, персонал подобрать. Или, возможно, продам. Не решила еще. Одно точно знаю: не хочу жить в Быстрорецке.

Лариса умолкла, Илья задумался о своем и тоже молчал, пока до него не дошло, что она ждет реакции. Надо спросить, удивиться, сказать еще что-то подобающее, но он не мог, и тогда Лариса проговорила:

– Не хочешь со мной?

– Что? – опешил он. – Зачем?

– Вот и ответ, – грустно усмехнулась она.

– Прости, Лариса.

– Не за что извиняться. Все нормально. – Она легонько вздохнула. – А у нас ведь могло бы получиться. И все еще может. Ты мне нравишься, ты ведь это знаешь?

– Знаю.

– И?..

Илья снова попросил прощения, сознавая, что это звучит глупо.

– Ладно, – решительно проговорила Лариса. – Давай закругляться. Тебе не до меня сейчас. Позже созвонимся и поговорим.

Он не успел ответить, как Гусарова повесила трубку, то ли не желая признавать поражения, то ли уверенная, что дело и вправду всего лишь в том, что момент неподходящий.

Илья посмотрел на умолкнувшую трубку и убрал ее в карман. Через пару минут он забыл о Ларисе, вернувшись мыслями к Мише.

Он не может умереть. Миша был всегда, сколько Илья себя помнил – и должен быть всегда. Ему пришло в голову, что можно посоветоваться с Семеном Ефремовичем – ученым, к которому Миша обращался за помощью, желая спасти Илью, но он не знал ни номера его телефона, ни адреса, поэтому идею пришлось отбросить.

Открыв дверь в коридор, Илья увидел: что-то произошло. Сердце тяжело стукнулось о ребра, в горле стало сухо. Леля стояла возле двери, прижав стиснутые в замок руки к груди, Юрий Олегович сидел, вцепившись в подлокотники, будто ему не доставало сил встать.

– Что? – выдохнул Илья.

Леля и Юрий Олегович повернули к нему головы и уставились на Илью, похожие при этом на диковинных птиц.

– Ну? – крикнул он, потому что оба молчали.

– Лампочка загорелась, – шепотом ответила Леля. – И все побежали туда. А нам не разрешили.

Матвеев-старший по-прежнему не говорил ни слова.

Илья никак не мог сообразить, хорошо это или плохо, почему загорелась эта самая лампочка. Все мысли улетучились из головы, он подошел к двери и теперь стоял рядом с Лелей, а отец Миши сидел в кресле, уставившись на то место, где только что был Илья.