Лин Яровой - Прогулки по лунным дорогам [СИ]

Девушка сняла с обугленной палочки недожаренную сосиску и скормила её Джесси. Та уже давно не отрывала взгляд от разложенных на газете продуктов.

Еду раздобыл Воронцов. Пока я колдовал над костром, а Аня ходила на поляну за забытой гитарой, он каким-то образом сумел договориться с местными ребятами и раздобыл нам полноценный ужин. Помимо сосисок здесь были консервы, свежие помидоры, несколько стручков зелёного лука, картофель и хлеб. Соль мы взяли из моего рюкзака, оттуда же достали и чай, который заваривался теперь в армейском котелке, что висел над костром.

— По-моему, кипит, — сказала Аня.

Пользуясь палочкой, она аккуратно сняла котелок с огня и поставила на землю. Из-под зелёной алюминиевой крышки валил пар. Я разлил чай по пластиковым стаканчикам и сел обратно к костру.

Нас было пятеро. Мы с Аней сидели на поваленном бревне, прижавшись друг другу и накинув одну на куртку на двоих. Рядом расположился Воронцов — он прикатил из леса здоровенный жилистый пень и теперь восседал на нём, словно на троне. В ногах у парня лежала Джесси. Влажными глазами овчарка неотрывно следила за тем, как Луконина жарит сосиски, и Ане стоило большого труда не растаять под этим взглядом и не скормить овчарке все порции до единой.

А чуть в стороне расположилась Мириам. Невидимая для других, она сидела на берегу озера, и, повернувшись спиной к костру, безмятежно болтала ногами в воде. Рядом валялись небрежно брошенные чёрные туфли. Из одежды на Мэри была лишь фиолетовая рубашка на голое тело. Причём рубашка была полностью расстёгнута, и её нижний край потемнел от воды. Волосы Мириам лились свободно. В их чёрном блеске плясало пламя.

Взяв из костра обугленную полешку, я подкурил новую сигарету и повернулся к Воронцову:

— Андрей…

— Да?

— Если мне не изменяет память, ты хотел рассказать какую-то историю, когда мы приехали. Или мне показалось?

— Не показалось, — ответил Воронцов. — У этого места действительно есть история. Таинственная история… И связана она с сегодняшней ночью.

— Отлично, — оживилась Аня. — Байки у костра. Это я люблю. Валяй, Воронцов.

Андрей улыбнулся.

— Видите ли, — сказал он, — дело в том, что ночь летнего солнцестояния — это особое событие. Это одна из тех редких ночей, когда закат оборачивается рассветом, и вода на короткий миг сливается с огнём. Сегодня царствует заря, а на заре зыбкие невидимые завесы рушатся, и два параллельных мира становятся открытыми друг для друга.

Я заметил, как у Лукониной заблестели глаза. Позабыв о горячем чае, девушка встрепенулась было, но тут же ойкнула, пролив кипяток себе на джинсы.

Мириам язвительно усмехнулась.

— Ай, чёрт! — Аня закатала штанину и подула на обожженное колено. — Как больно!

Воронцов быстро достал из кармана платок и, подойдя к озеру, промочил его в холодной воде. Стоя на берегу, Андрей невольно оказался в паре сантиметров от Мириам.

Черноволосая не удержалась и игриво дрыгнула ножкой, чтобы оплескать парня.

— Ай! Что за хрень?! — выругался облитый Воронцов.

Сигарета выпала из моего раскрытого рта. Капли падали вниз, скатываясь с куртки Андрея.

— Наверное… рыбы… — промямлил я, не отрывая взгляда от Мэри.

Черноволосая ошарашено смотрела на воду. По озеру расходились круги.

— Больше похоже на крокодила, — пробурчал Воронцов, возвращаясь к нам.

— Сам крокодил… — еле слышно пробормотала Мириам.

И тут произошло то, чего я совершенно не мог ожидать. Андрей вдруг подпрыгнул на месте, выронил из рук платок и с безумным видом уставился в сторону озера. Аня, позабыв об обожжённом колене, подскочила на бревне и пронзительно взвизгнула.

Мириам зажала рот ладонью и испуганно посмотрела на моих спутников.

Повисла тишина. Я услышал собственный пульс. Сердце пропустило несколько тактов, а затем застучало с удвоенной скоростью.

Они услышали её…

Я глядел на замершего Андрея. Глядел на перепуганную до смерти Аню, и всеми силами пытался понять лишь одно — видят ли они её сейчас? Прочитав мои мысли, Мириам запахнула рубашку, потом медленно подняла ладонь и помахала из стороны в сторону. Ничего не произошло. Мои спутники смотрели сквозь девушку. Тогда Мириам осторожно и едва слышно произнесла:

— Я здесь.

Помолчала немного, а затем повторила громче:

— Я здесь!

Наваждение рассеялось. Больше мои товарищи не слышали голоса Мириам. Но сердце моё всё ещё бешено колотилось. Как и сердце Мэри.