Лин Яровой - Зазеркалье

С того дня мы перестали ссориться.

Я больше не называл Лиду мошенницей, зато стал называть ведьмой. С любовью, конечно. Что-то подсказывало мне, что не стоит звать её так без любви.

Жена… Ведьма. Вскоре это стало привычным.

В день, когда я впервые увидел, как Лида лечит, я заметил, что она достает карманное зеркальце-ракушку и притворяется, будто поправляет прическу. Это повторялось раз от раза, от больного к больному, словно тайный обряд. Лишь посмотрев в зеркало, Лида начинала лечить.

Или не начинала.

В тот раз к нам приехала супружеская пара. С ними был мальчик. Лет семи, не больше. Лида смотрела в отражение дольше обычного, а потом захлопнула крышку зеркальца и покачала головой. Она отвела родителей мальчика в сторону, и что-то прошептала им. Их лица вытянулись. Мать мальчика назвала Лиду сукой, и, схватив сына, выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.

Мужчина оказался спокойнее. Он растерянно кивал, потом что-то спрашивал. В конце мужчина заплакал. Он сказал Лиде «спасибо» и, пожав мне руку, ушёл.

Лида в тот вечер напилась. Я не трогал её. Знал, кого она увидела в зеркале. Когда привели мальчика, я и сам почувствовал запах реки, неизвестно откуда появившийся в комнате.

Маятник больше не раскачивался. Он застыл внизу живота и гранитной плитой придавил меня к кровати.

В растерянности я поискал глазами телефон.

— Не стоит, — сказала Лида, прочитав мысли. — Ты сам знаешь, врачи не помогут. Даже я не помогу, куда уж им? Ты всё знаешь, кот. Просто время… Поедем за город, пожалуйста?

Меня вдруг пробрал смех. Дурацкая-дурацкая шутка.

Я уселся на краю постели и достал из тумбочки сигареты. Глядя в пол, закурил. Краем глаза заметил, как поморщилась Лида. Думал, что сейчас разругается, но нет. Лида промолчала… Вместо этого она взяла с трельяжа стакан с водой и протянула мне под пепел.

Выкурив сигарету до половины, я спросил:

— Почему в воскресенье?

— Три дня. Она всегда так приходит.

— Сегодня пятница.

— Она пришла не сегодня.

Я посмотрел на жену. Сглотнул вставший в горле комок.

— А когда?

— Вчера вечером.

Маятник провалился вглубь. Закружилась голова — то ли от табачного дыма, то ли от услышанных слов.

— Почему ты не сказала?

— Было поздно, ты спал. Не хотела тебя будить.

— Наверное, всё-таки стоило.

— Наверное, — кивнула жена. — Но я этого не сделала.

Я отвернулся и потушил окурок в стакане. Задумавшись, провел пальцами по шраму на шее.

— Будешь теперь обижаться? — спросила Лида.

— Нет, конечно. Не говори глупостей.

— Хорошо… Это хорошо.

Мы долго молчали. Затем я спросил:

— Ты уверена, что не ошиблась? Может, тебе померещилось?

Лида усмехнулась и мельком глянула в зеркало.

— Нет. Не померещилось.

— А, вообще, ты нормально себя чувствуешь?

Лида издевательски повела бровью.

— Ну в смысле, я хотел сказать… В плане самочувствия. Физического. У тебя ничего не болит?

— Нет, кот. У меня ничего не болит.

Я кивнул. Стало словно бы легче.

— Давай я всё-таки позвоню Вике. Она проведёт тебя на томографию, сделаем всё за день, там посмотрят…

— Андрей, — перебила меня Лида. — Давай договоримся. Никаких врачей, хорошо? И тем более Вики.

— Это не займёт много времени. И самой Вики не будет, она просто скажет, кому нужно…

— Андрей.

— Ладно, — кивнул я.

Уставившись в пол, несколько раз провёл ладонями по опухшему за ночь лицу. Голова не успела толком проснуться. Мысли кружились в беспорядке, цепляясь одна за другую. Мутные, рваные образы, словно покрывшиеся паутиной снов.

Лида вновь отвернулась и посмотрела в трельяж. Она разглядывала в нём кого-то.

«Ты знаешь кого, Андрей. Не изображай идиота. Ты ведь помнишь этот запах. Конечно, помнишь… Ты никогда его не забудешь. Кто угодно, только не ты. Ты знаешь, как будут пахнуть эти три дня, знаешь, как будут пахнуть простыни и подушки. Сырой болотный запах, который не выстираешь никаким порошком. Ты ведь помнишь. Он пройдёт сам. Через три дня».

Меня словно выдернули из кровати и бросили на три года назад.

Казалось, будто ночной кошмар пробрался из сновидений в реальность. Невидимое чудовище опутало щупальцами комнату, а вместе с ней и всю жизнь. Чудовище крутило, сжимало, ломало хребет. Совсем как тогда — в тот самый ноябрь.

Нет. Она не посмеет забрать и её. Я не переживу это снова.

— Кот, прошу, не нужно…

Я не заметил, как потерял контроль. Только почувствовал, как живот сводит болезненной судорогой. Затем понял, что задыхаюсь.