Лин Яровой - Зазеркалье

— Алло, кот? Ты меня слушаешь?

Лида постучала ложечкой по заварнику. Я вздрогнул и повернулся.

— Прости. Задумался.

Усмехнувшись, жена взяла стакан и осторожно сделала глоток — беззвучно и легко. Всегда поражался, как у неё получается не швыркать горячим чаем. Если б я так пил, то обязательно бы ошпарил язык.

— Ну так что? — переспросила Лида. — Объяснять будешь?

Я глянул мельком на входную дверь. Затем спросил:

— Ты правда не слышала стука?

— Не было никакого стука, Андрей.

— Был, — возразил я. — В нашу дверь стучали. А потом в ворота. А когда я вышел, то увидел соседа — он стоял в лесу и странно на меня смотрел, будто видел в первый раз.

— Какого соседа?

— Колебина.

— И что он хотел?

— Не знаю. Мне кажется, у него не всё в порядке с головой.

Лида прыснула от смеха.

— Что? — спросил я.

— Ничего. Просто забавно.

Лишь пару мгновений спустя я понял, почему развеселилась жена. Нелепая детская обида кольнула в груди.

— Это было по-настоящему, — сказал, нахмурившись.

Лида кивнула и вновь улыбнулась — одними краешками губ. Она посмотрела в сторону двери, задумалась о своём, забарабанив ногтями по стакану с чаем, а потом сделала ещё глоток и спросила:

— Ты чувствуешь её запах?

— Кого?

Лида указала взглядом в угол комнаты, где лежали снятые зеркала, накрытые покрывалом.

— Да, — ответил я, сообразив, о ком говорит жена. — С самого утра. Как и тогда, в ноябре.

Лида цыкнула языком.

— Паршиво.

— Почему паршиво?

— Думаю, ты слышишь знамения.

— Не понял…

— Стук в дверь. Знак о моей скорой смерти.

Лида допила чай и отодвинула стакан в сторону.

— Паршиво то, — сказала она, вздохнув, — что ты сходишь с ума вслед за мной.

Нахмурив брови, я вопросительно взглянул на жену. Она пояснила:

— Говоря проще, ты становишься колдуном.

С моих губ сорвался смешок. Опять она шутит, подумал я. Потом присмотрелся к выражению лица жены и понял — нет. Не шутит.

— Ты серьёзно сейчас?

— К сожалению, да.

— Почему к сожалению?

— Потому что у меня не осталось времени, чтобы всё тебе объяснить. Придётся тебе разбираться самому. А это бывает страшно.

Я поморщился и встал с дивана. Размял затекшие мышцы.

— Прости, Лид. Это какой-то бред.

Жена усмехнулась, словно ждала подобных слов.

— От слова брести.

— Что?

— Ничего, забудь.

— Чёрт, Лид… Я тебя не понимаю.

Остановившись у кухонной тумбы, я достал оттуда чистую кружку. Порывшись в шкафчике, нашёл пакетик растворимого кофе — открыл его, надорвав зубами. Высыпал содержимое, залив кипятком. Затем осторожно, чтобы не расплескать, подошёл к столу.

— Ладно, — сказал, усаживаясь напротив жены. — Давай-ка поподробнее. Что за знамения?

Лида сощурилась и усмехнулась. Я узнал это выражение лица. Тот самый взгляд, к которому мне так и не удалось привыкнуть за двенадцать лет. Казалось, будто жена смотрит насквозь, куда-то мне за спину и видит все мысли. Лукавый, острый, глубокий взор из-под приподнятых чёрных бровей, едва заметная складка над переносицей и тёмные пряди — вьющиеся и падающие на плечи.

— Здесь верю — там не верю, — сказала Лида. — Выбери прежде, чем слушать.

Я нахмурился. Её манера говорить вечно сбивала с толку.

— Можешь выразиться чуть яснее?

— Ты мечешься, Андрей. Мы живём вместе двенадцать лет, а ты до сих пор мечешься. Сегодня — веришь, завтра — нет. Я объясню тебе, но, если станешь упрямиться, мы впустую потратим время.

Я присмотрелся к глазам Лиды. На секунду мне показалось, что не узнаю их. Передо мной будто сидела чужая, незнакомая женщина — похожая на жену, только гораздо старше. Зрачки её были расширены, в уголках глаз собрались морщины. Губы стали тонкими, а щеки впавшими, как у старухи. «Ведьма…» — невольно пронеслось в голове.

Я отвёл взгляд и сделал вид, что задумался.

— Хорошо, рассказывай. Не буду упрямиться.

Конечно, это было лукавство. Лида права — остатки холодного, здравого атеизма никогда не умирали во мне. Двенадцать лет я прожил в одном доме с ведьмой и видел, как она лечит больных одним лишь словом, как безошибочно предсказывает чужую смерть, не раз испытал на себе колдовской дар, и сам чувствовал сырой запах реки, но всё равно, даже спустя столько лет — я до сих пор пытался найти объяснение всем этим безумным вещам. Что-то внутри противилось миру, в котором смерть имеет человеческий облик. Миру, в котором зеркала — не просто покрытые серебром стекляшки, а врата в другую реальность. В Навь. В Зазеркалье.