Лин Яровой - Зазеркалье

Я взял её за руку. Притянул к себе.

— Пожалуйста, успокойся. Просто прошу тебя: не сдавайся.

Я приподнял руку, в которой держал телефон. Разблокировал экран…

Лида вдруг дернула плечами и разрыдалась. Она оцарапала меня, пытаясь выхватить мобильник. В конце концов ей это удалось. Лида крепко сжала телефон. Шагнув назад, она замотала головой.

— Нет, нет, нет! — повторяла она, как заведенная. — Ты не сделаешь этого снова. Мы это проходили!

— Лида. Приди в себя!

— Хочешь забрать последние дни? Как тогда?! В прошлый раз ты так и сделал.

— Послушай меня…

— Она просила отвести её в зоопарк! — Лида закричала. — А ты увез её в больницу! Мы должны были гулять с ней, смотреть на слонов, которых она мечтала увидеть! А не заставлять её терпеть уколы. Ты этого хочешь? Этого? Хочешь, чтобы меня так же истыкали иглами? В день нашей свадьбы?

— Чёрт, да прекрати ты истерику!

— Не смей звонить. Я запрещаю тебе! Слышишь? Запрещаю забирать мои дни. Всё равно никуда не поеду. Что ты им скажешь? «Моя жена скоро умрёт. Не знаю от чего, но сделайте что-нибудь»? Не будь идиотом! Дай мне спокойно пожить. Дай подышать чистым воздухом. Я не хочу возвращаться в этот чёртов Красноярск. Не поеду ни в какую больницу. В этом нет смысла. Мы это уже проходили! Мы…

Сказать что-то ещё Лида уже не смогла, потому что дыхание её окончательно сбилось, и вместо слов она стала издавать нечленораздельные стоны. Лида кинула телефон на стол. Развернувшись, она дошла до дивана, села спиной ко мне и закрыла лицо руками.

Лида плакала тихо. Словно боялась, что её могут услышать на улице. Она пыталась остановиться — делала глубокие вдохи, но всё без толку, её грудь вновь и вновь сводило судорогой. Лида обхватила себя руками, стараясь успокоить дрожь. На секунду мне показалось, будто она просто хочет согреться.

Я вдруг понял, что должен немедленно обнять её. Успокоить. А ещё лучше взять тот шерстяной плед с кресла и укутать её с ног до головы. Спрятать от всего мира под клетчатой тканью. Так я и поступил.

Я укрыл Лиду пледом и прижал к себе. Сидя на диване, глянул в сторону стола, на котором лежал телефон. Затем глубоко вздохнул. И сдался.

Её слёзы были страшнее смерти.

Лида дрожала. Слабость её была незнакомой, непривычной, и от того особенно пугающей. За двенадцать лет я разучился видеть в Лиде хрупкую девочку, привык замечать только волю и силу в каждом её слове. В каждом жесте моей любимой ведьмы. А теперь она плакала на моих руках, и я вдруг понял, какого труда ей стоило оставаться спокойной всё это время.

Я вспомнил, как утром Лида сидела перед трельяжем и улыбалась, переглядываясь со мной в зеркале.

Она ведь не спала всю ночь. Видела в отражении смерть. И всё равно улыбалась ради меня. Она не хотела, чтобы я различил в её глазах страх, и поэтому держалась, лишь бы мне было легче.

Я прижал Лиду сильнее, а сам запрокинул голову. Глядя на выключенную лампочку, захотел завыть — громко, во всю грудь. Чтобы выплеснуть всю боль и отчаняие. Я держал Лиду на руках и раскачивался вместе с ней на диване, словно убаюкивая ребёнка. Вдыхая хвойный запах её волос, старался не замечать болотный смрад, витающий рядом.

Не знаю, сколько мы так сидели. В какой-то момент я вдруг обнаружил, что спина Лиды больше не вздрагивает. На секунду мне стало страшно, безумно страшно — как будто, я сорвался с обрыва. Но потом я увидел, что Лида всё ещё дышит.

Через мгновение Лида подняла голову. Пару раз шмыгнув носом, вытерла уголки раскрасневшихся глаз.

— Дай мне сигарету, — сказала она. — Пойдём, подышим.

Мы вышли на террасу и закурили.

Облокотившись на перила, смотрели на берёзовую рощу, сияющую золотом за двором. В воздухе пахло сеном и приторным запахом умирающих цветов.

— Пошли за грибами? — предложила Лида.

Её голос охрип, но уже не звучал надломленным.

— Прямо сейчас?

— Почему нет? Пока не стемнело.

— Можно, — кивнул я. — Только дай мне хотя бы часок. Нужно кое-что сделать.

— Кролика хочешь найти?

— И это тоже.

Ветер усилился. С берёз полетели листья. Они закружились в воздухе, словно сноп искр, складываясь в причудливый узор, и эта картина заколдовала меня на пару секунд.

— Для начала, — сказал я, очнувшись, — нужно снять все зеркала в доме.

Последнее висело в душевой комнате. Десять минут я ходил вокруг да около, прикидывая, как бы аккуратнее его отковырять от кафеля. Глянув в отражение, расстроился, когда заметил, что волосы на висках поседели ещё больше. «Молодость уходит, — подумал я. — Уже ушла…»