Александр Матюхин - Кладбище ведьм

— Ну-ка, давай-ка… — Грибов склонился над тварью, замотал руки в рукава свитера, ухватился за переплетение конечностей и раздвинул их, обнажая лицо.

Глаз не было — это он увидел сразу. Глазницы слиплись и пошли чёрными пятнами. Губы разъело. Щеки провалились внутрь. Тварь уже не выглядела страшной. Скорее — испуганной и беспомощной.

— Видишь, как бывает, — пробормотал Грибов, всё ещё пытаясь отдышаться. — Растила оболочки, как капуста, а потом пришёл повар и содрал их все, до кочерыжки.

Ему так понравилась эта нелепая метафора, что Грибов рассмеялся, прямо так, склонившись над умирающей тварью, ей в лицо.

Тварь всё ещё тихонько подвывала. Грибов достал из-за пояса нож и с силой воткнул лезвие в шею твари — как недавно проделал тоже самое с сутулым.

Тварь вскрикнула и сразу же замолчала. Конечности обмякли, ноги вытянулись. За окном тоже стало тихо, и в этой тишине Грибов услышал, как колотится его сердце.

Он поднялся, подошёл, прихрамывая, к окну. Увидел людей, бредущих прочь от дома к забору. Никто не оглядывался, никто не смотрел на Грибова. Парень в инвалидном кресле свернул за угол, оставив на снегу две извилистые дорожки следов от колёс.

Минуты через полторы люди разошлись, их больше здесь не было, будто закончилось дивное представление, после которого не стоило задерживаться.

Морозный воздух обжигал разгорячённое лицо. Грибов обернулся, почему-то ожидая увидеть тварь живой и невредимой. Так ведь всегда бывает, да? Но бывшая Оксана всё ещё лежала в луже кислоты, мёртвая.

Тогда он отворил окно, счистил осколки, перебрался через подоконник и спрыгнул на улицу.

Наклонился, зачерпнул снег ладонями и растер лицо и руки. Какое облегчение. Потом заковылял через двор к калитке. Скрываться-то бесполезно. Вышел на улицу. Домики по обеим сторонам дороги стояли тихие и темные. Нигде не горел свет, будто никому не было дела, что происходит за пределами их собственных спален и дворов.

Завтра эти люди проснутся и отправятся по своим делам, проживать собственные жизни. Кто-то из них придет к Наде с очередной просьбой помочь, погадать, вылечить. Оставит на полке в прихожей деньги, которые Надя потом быстро уберет в кошелек. Люди выйдут за калитку и забудут, где они только что были. Потому что всем вокруг наплевать. Лучше вообще не соваться за заборы этих темных и тихих домиков. Никогда.

Крыгин растянул губы в усталой, недоброй улыбке.

— Наденька, а что ты там вообще делаешь? — мягко поинтересовался он. — Тебе не холодно? Зачем вообще выходить из дома. Такой мороз?

Ей действительно было чертовски, невыносимо холодно.

— Я… — Надя запнулась, помотала головой. Казалось, что краем глаза она видит размытый силуэт дочери

настоящей ли дочери?

— Я хотела зайти к соседям, посмотреть… Познакомиться. Мне кажется… показалось…

— В такое время?

— Сидеть одной дома тоже как-то невесело, — пожала плечами Надя. — Вы же знаете, вся измоталась от ожидания. Хотелось куда-нибудь выскочить.

— Босиком. В платье. Ты в порядке? Я, если позволишь, волнуюсь.

У него в руках был топор, а у ног лежало окровавленное тело. О каком волнении вообще речь?

— Вам ли волноваться. Вы человека убили.

— Ты тоже, моя дорогая. Мы в равных условиях.

Он нагнулся, сгрёб в охапку оледенелые волосы и поднял голову девушки. Огромные белые глаза, как у куклы, смотрели на Надю.

— Зачем вам это?..

— Маша искалечила твою дочь, ты приняла правильное решение, — произнес Крыгин с нажимом. — А я всего лишь помог со второй частью мести. Или ты не хотела отомстить за маму?

— Хотела, но…

С губ едва не сорвалось: «Но ведь я знаю, кто убил её!», но Надя сдержалась.

Хаос в голове рождал испуг. Холод сковывал движения и мысли. Может, действительно надо бы вернуться в дом и обо всём хорошенько подумать? Зачем она здесь, за забором? Какие, к чёрту, соседи?

Крыгин трактовал её смятение по-своему.

— Ведьма ведьму чует, — сказал он. — Есть такая поговорка. Конкуренции никто не терпит. Вот и убивают друг друга. А я что? Я мелкая пешка. Помогал твоей матери, как мог. Оберегал. А в этот раз, видишь, не успел. Печально, тоскливо, но жить можно. Теперь у меня есть ты. Это ведь хорошо, правда?

Крыгин тихонько, противно засмеялся. Завиток его аккуратно причесанных волос соскользнул на лоб.

Надя чувствовала, как её пробирает крупная дрожь. Зубы застучали друг о дружку. Уйти бы отсюда. В тепло.