Ширин Шафиева - Сны Ocimum Basilicum [litres]

Нюсики с самого утра не вылезала из постели, глушила литрами вкусные лимонные порошки от простуды и гриппа, разбрасывала вокруг себя испачканные бумажные носовые платки и скучала по Алтаю. Разлука с ним оказалась непредвиденно долгой. « Нюсики хочет консервированных ананасиков », – написала она ему в надежде, что он примчится к болеющей любимой с полными руками ананасов. Но он даже не просмотрел сообщение, только через час, когда она от скуки и грусти снова заснула, бросил одно лишь слово « Выздоравливай ». «И ради этого я проснулась?!» – Нюсики отшвырнула телефон на кресло, но почти сразу об этом пожалела: ей захотелось посидеть в интернете, а тянуться за телефоном было неохота. Она попыталась снова заснуть, но тут услышала тихие шаги в коридоре. Нюсики решила, что это мать вернулась с работы пораньше или вообще не пошла сегодня и ходит тихо специально, чтобы не разбудить дочь.

– Ма-а-ам! – крикнула она. – Я хочу ананасы!

Шаги затихли. Квартира молчала. Только из крана в ванной комнате в подставленный таз капала вода – противно, как будто на макушке сидит маленький дятел и долбит клювом, пытаясь доклеваться до мозга. Нюсики вздумалось было встать и завернуть клятый кран, но ей вдруг стало нестерпимо страшно. А что, если шаги в коридоре ей не померещились? Что, если она выйдет из комнаты и нос к носу столкнётся с той… другой собой ? Конечно, то была галлюцинация или сон, но вдруг всё же повторится? Мигом вспомнились страшные истории с посвящённых мистике пабликов, на которые она была подписана. Многие из них выглядели очень убедительно. Нюсики, потея, накрылась с головой и тихо заскулила.

Алтай стоял на площадке под большим белым шатром и курил. Ветер перебирал холодными пыльными пальцами его отросшие волосы – давно пора бы их подстричь, но где взять время? – и бесстыдно лез под куртку, пытаясь добраться до самого сердца. Только что вернувшись с вулканов, Алтай переваривал неприятный осадок от зрелища. Его основательно растрясло, пока на джипе он пробирался по размытой до жидкого состояния грунтовке, а вдоль дороги зловонным фимиамом курились подожжённые мусорные кучи. Посреди свалок, не обращая внимания на пламя, стояли коровы и пожирали мусор. Сама долина с вулканами напомнила Алтаю ад, если бы грешные души после смерти ссылались на другую планету. Там даже серой пахло, а вулканы – некоторые ему по колено, другие одного с ним роста, а то и выше – пускали пузыри, тяжко лопающиеся на поверхности вязкой грязи – ну точно зелье в котле злобной ведьмы. Здесь не было и не могло быть жизни, серая земля, покрытая трещинами, словно пятки старухи, круглое озеро с химическим запахом, и пыхтение вулканов, угрожающее, несмотря на их смехотворные размеры. На одном из этих попыхивающих холмиков Алтай заметил кристаллы с металлическим светло-золотистым блеском. Он собрал их полную ладонь и узнал в них пирит, золото дураков. «Вот ты и нашёл своё золото, дурак», – с горькой усмешкой сказал себе Алтай и швырнул кристаллы в кратер вулкана. Грязь чавкнула и поглотила добычу. Быстро проконтролировав работу ассистентов, размещавших подсказки и артефакты, Алтай сбежал.

Перед ним лежали скалы, похожие на раскрошившуюся глыбу подсолнечной халвы. Между скалами росли трава и кустарники, светлели проложенные для туристов деревянные дорожки. Алтай уже всё несколько раз перепроверил, и ему хотелось уйти, но идти было некуда – дома всё отдавало тленом, словно он жил на заброшенных развалинах, а в офисе работники напоминали ему об огромных долгах, напоминали не словами, естественно, но кисло-сочувственным выражением на лицах, обычно появляющимся при виде человека, которого постигло большое горе. Да ещё Нюсики слала и слала месседжи, описывая течение своей болезни со всеми неаппетитными подробностями, включая консистенцию и цвет текущей из носа слизи. Она надеялась вызвать жалость к себе, но добилась обратного эффекта: после очередного описательного сообщения Алтай, вообразив себе сцену во всех деталях, решил, что больше никогда в жизни не сможет поцеловать Анастасию, даже если будет очень пьян.

С уходом Самиры Егяна воспрянула духом. Лейла не могла составить ей конкуренции, так что теперь она, можно сказать, была самой красивой девушкой в команде. Надо было взять с собой больше декоративной косметики, а не одни только румяна десятилетней давности, сокрушалась она, но кто же знал, что у неё возникнет желание накраситься? Больше не довлел над ней ехидный взгляд Мисс Купальник, и Егяна больше не боялась разговаривать с Денисом. Говорили они в основном о путешествиях – прошлых и будущих. А Лейла грустила; ей нравилось любоваться Самирой.