Ширин Шафиева - Сны Ocimum Basilicum [litres]

Ясмин молчала, так сильно скривив губы и наморщив лоб (чего себе никогда не позволяла, опасаясь морщин), что сразу стала выглядеть на весь свой возраст. Видя её сомнение, Рейхан продолжила:

– Вам, по сути, нечего терять. Ваши дети уже выросли и живут своей жизнью. И муж ваш – просто деталь в интерьере. И, вынуждена заметить, далеко не самая эстетичная. Сейчас я ничего не могу сделать. Идите домой. Осмотрите все свои вещи. Всю мебель, технику, одежду и драгоценности. Решите, какая из этих вещей вам дороже, чем Расим. Если что-то и правда окажется дороже, значит, вы поступили правильно.

Чувствуя себя ребёнком, которого отчитали, Ясмин вернулась домой и, не вполне сознавая, что делает, действительно начала перебирать весь свой гардероб – а это было занятие не одного часа. На кровати и даже на вылизанном до блеска полу выросли горные цепи одежды – на многих вещах до сих пор болтались хвастливые бирки. Ясмин просто не хватало дней в году, чтобы надеть всё хотя бы по одному разу. Вся эта груда тряпья, в былые времена гревшая её сердце, теперь, казалось, душила свою владелицу. Без умысла Ясмин откладывала в сторону самые яркие, легкомысленные наряды, скорее подходящие для бунтующей девчонки, чем для успешной женщины – удобные, уютные и безразмерные, загадочным образом просочившиеся в напыщенную коллекцию, должно быть, в те моменты, когда внутренней, другой Ясмин удавалось ненадолго захватить её тело. Когда с разбрасыванием вещей по кучкам было покончено, выяснилось, что вся отложенная одежда вполне уместится в чемодан, и ещё останется место для разных мелочей и немногочисленной обуви без высоких каблуков. Как-то само собой вышло, что Ясмин приготовилась к побегу. Поняв это, она притормозила, отправилась в кухню, не вполне узнавая это место, потому что слишком редко здесь бывала, нашла в холодильнике большой кусок ветчины и съела его. Ветчина её немного приземлила. Ясмин представила себе реакцию мужа на вываленную из гардеробной комнаты одежду и оставленную на прикроватной тумбочке прощальную записку – о, это было бы так мелодраматично, но вполне приличествовало ситуации – и снова ощутила муки совести. Пусть муж и был для неё просто ходячим кошельком с досадным свойством иногда исторгать из недр своих не только деньги, но и противные звуки, именуемые «разговором», такого расставания он всё же не заслуживал. Если только её подозрения по поводу любовницы не были верными. Она совсем забыла спросить Рейхан об этом.

Рейхан сидела на ковре в позе лотоса и сама себе удивлялась. Одно её слово – и Ясмин получила бы индульгенцию на развод с неверным супругом. И всё же она не упомянула Айку. Иначе Ясмин так никогда бы до конца и не поняла, ушла ли она от мужа из любви к Расиму, настоящей любви, или из гордости. Для чистоты эксперимента владычица эстетических клиник должна была оставаться в неведении.

Последняя линия обороны была разбита, когда художник сам позвонил Ясмин. С неприятно участившимся сердцебиением женщина смотрела на экран телефона, где высветилось запретное имя, и боролась с собой, боясь того, что он может ей сказать. Но не для того она вырастила двоих детей и подняла известную на весь город сеть салонов красоты, чтобы вжимать голову в плечи из-за звонка какого-то мальчишки, поэтому, совладав с дрожью пальцев и голоса, вышла на связь.

Он сказал, что уважает любой её выбор и в любом случае желает ей счастья, но пусть она имеет в виду: чувство, охватившее их, бывает дано не каждому и только раз в жизни, пусть поверит, уж он-то знает, и едва ли в этом мире существует нечто важное настолько, чтобы отвергать этот бесценный дар. И тогда Ясмин впервые в жизни сдалась, и наморщила лицо, и с удивлением обнаружила, что её щекам щекотно от слёз, и её собственный, неузнаваемо-тоненький голос произносит – о ужас! – слова мольбы о прощении, и в довершение всего она заявила, что готова явиться к нему с вещами прямо сейчас. И тут же поняла, какую глупость сказала: Расим ведь жил не в мастерской, там невозможно было жить. Без сомнения, он жил с родителями.

Однако Ясмин зря волновалась. Её речь потрясла Расима. Он попросил возлюбленную потерпеть неделю, не дольше, пока он не найдёт подходящую съёмную квартиру.

– Не надо, давай я… – пискнула Ясмин, но он прервал её, сказав – «Даже и не думай», и Ясмин действительно перестала думать. Ей показалось удивительным, что они так скоро помирились и пришли к соглашению, она-то ожидала, что задетая гордость Расима встанет между ними огненной стеной. Бедняжка не знала, что между людьми, действительно предназначенными друг другу, всё всегда решается быстро и до скучного просто. Ясмин начала отбирать вещи, которые возьмёт с собой в новую жизнь.