Дмитрий Ахметшин - Комплот детей

— Это началось со вчерашнего вечера, почти повсеместно и одновременно. Они стучатся, звонят в двери, влезают в окна первого этажа или забираются по пожарной лестнице. Смотри. Это частный дом, не в Самаре, нет — где-то во Владивостоке. Фотографии вчерашние. У мужика дома двое младенцев-близнецов, и забаррикадировался он достаточно основательно.

Фотограф стоял за баррикадами из перевёрнутого дивана, стола и стульев. В кадре — широкие окна гостиной, а за ними, утопая по колено в снегу, стояли дети примерно Кирюхиного возраста и чуть помладше. Шесть, нет, восемь детей, пол которых определить было сложно из-за одинакового выражения на лицах — выражения холодного, застывшего восторга, которым, бывает, грешат изготовители некоторого реквизита для витрин магазинов одежды. Манекены там выглядят так, как будто открыли для себя платье, которое хотят носить всю жизнь. На каждом из этих детей могло стоять клеймо «made in china», и Игорь бы тому не удивился. Кажется, стёкла прогибались от давления ладоней, а кое-где щёк и носов.

Следующий кадр демонстрировал детей уже внутри — они пробирались через разбитые окна и семенили к баррикадам, словно бросившиеся на врага солдаты-смертники. В изодранной одежде, с оставленными стеклом алыми полосами на открытых участках тела. У кого-то насквозь рассекло щёку.

Лена пролистала ещё несколько картинок — будучи из разных источников, они демонстрировали нечто примерно одинаковое — как будто каждый дверной глазок, каждое окно поменяло свой жанр на «фильм ужасов». Везде были одни и те же лица, словно говорящие: «время вечного счастья наступило! И я могу стоять здесь и ждать вечно. Я не боюсь ни холода, ни голода, ни твоих палок, газовых пистолетов и ножей. А ты — ты можешь сидеть там вечно?»

Где-то, кажется, в Питере сумели отследить детей до их убежища. Это оказалось несложно — учитывая, что стекались они в старинную пожарную часть со всего Васильевского острова, а на Васильевском острове, конечно, хватает любопытных глаз. Коричневое, обветшалое здание напоминало сочную внутренность хвойного дерева. Плоскую, обнесённую ржавой оградой макушку колокольни облюбовали вороны. Там не было никакого снега — в Питере лил дождь, и мокрые, нахохлившиеся птицы казались на фотографиях неприятными клочками сажи.

Здание было заброшено. Вместо стёкол кое-где темнели картонки или листы фанеры. Местные называли «пожарку» гнездом и предлагали установить круглосуточную слежку, зачистить, держаться оттуда подальше, натравить полицию, детских психологов, и прочая, и прочая. Но каланча, похожая на грозящий небесам перст, реяла над ними по-прежнему непреступная.

— Ты доел? Тогда собирайся, — сказала Ленка. Сквозь бумажное бесстрастие пробивалось всегдашняя её нервная деловитость. — Пойдём искать. У наших тоже должно быть где-то такое убежище.

— И где ты думаешь его найти?

Ленка пожала плечами.

— Их может быть много, на самом деле, Самара не такой маленький город.

Она ткнула пальцем в монитор. Её маникюр, прежде безупречный, теперь потрескался и пострадал от зубов.

— Сначала навестим этих горе-родителей… хотя, как я могу их осуждать, когда мы сами ничуть не лучше? Они могут что-то знать. Может, они уже видели гнездо .

По счастью, в описании того видео был указан адрес, жили эти люди совсем недалеко — на углу Кирова и Стара-Загоры, насколько Игорь понял по карте, в новостройке возле скучных озёр, где родители часто гуляют с детьми, а в девяностых периодически находили утопленников.

Ленке было не по себе вне стен дома — она ведь ни разу не выходила на улицу с тех пор, как всё началось. Игорь подумал, что может теперь-то она изменит свои взгляды на его ночные и дневные похождения, поймёт, что отныне выход из дома действительно можно приравнять к подвигу. Но жена, кажется, ни о чём подобном не помышляла. Она смотрела по сторонам, пальцы на локте Игоря холодны как лёд и прочны как сталь. Людей сегодня больше, чем обычно — видно у одних начала кончаться еда, а другие, высидев, возможно, свою решимость, взяли её под контроль и ступили на холодные подъездные ступени, ведущие в реальный мир. Во дворах пилили и рубили деревья. Игорь подумал, что они с женой, возможно, одни из немногих счастливчиков, у которых осталось отопление, вода и газ. Вокруг детей, иногда показывающихся на глаза, тут же на десятки метров возникала зона отчуждения; они же спешили куда-то по своим делам, нимало не заботясь о том, какой эффект производят на окружающих. Также они не заботились и об открытых частях тела — головах, шеях, иногда руках или ногах. Кажется, раз по какой-то причине раздевшись, дети не в состоянии были произвести обратную процедуру. Раны их вызывали сосущее чувство под ложечкой. Иногда они были просто ужасны, и каждый раз их замечая, Ленка бледнела, хоть старалась и не прятать глаза.