Дмитрий Ахметшин - Комплот детей

— Игорь, это же по всему миру. Ты сам сказал. А сейчас подтвердили. Мне кажется, — голос её упал до шёпота, — это из-за всех этих самоубийств. Как в войну: тела будут грузить на машины и увозить. Часть на изучение, а остальные просто свалят в какую-нибудь яму, например, в карьере, и засыпят землёй. О! Да! Показывали «Пусть говорят», и там один депутат сказал, что мы все жертвы вируса генетической модификации.

В голосе Ленки ныли струны паники — легко, как будто какой-то музыкант, задумавшись, пощипывал их пальцами.

— Это просто ради смеха. Народ нужно развеселить, вот они и выпускают всяких клоунов, — пробурчал Игорь.

— Совсем не смешно, — сказала Ленка. Повторила, перед тем как Игорь сбросил звонок: — Держи меня в курсе.

Они прошли ещё два квартала вдоль шоссе, свернули налево и углубились во дворы. По правую руку был хлебопекарный комбинат, там что-то стучало и шумело; иногда в небо взмывала струя пара, которую ветер тут же рвал на части. Там кипела работа. Людям нужно что-то есть. Кирилл шёл вдоль его забора. Миновал автозаправку (закрытую), автобусную остановку (на которой никого не было). Если идти дальше, никак невозможно миновать парк имени Гагарина с его прямыми, как стрелы, аллеями. Вдруг вспомнился любитель хурмы, подросток, которого пришлось так некрасиво отправить в нокаут.

Спелая, пусть и слегка подмороженная, хурма навела на мысли о еде. Здесь был небольшой рынок, но прилавки оказались закрыты. Игорь решил быстренько пройти по рядам — вдруг найдётся кто-то, у кого жажда заработать пересилит материнские инстинкты? Как только он сделал шаг, из вагончика для охраны выбрался матёрый детина в чёрной куртке, уставился злобными глазками на Игоря.

— Как дела? — спросил Игорь. — Не найдётся чего пожевать? За деньги, конечно.

— Твой? — спросил детина, кивнув на удаляющуюся спину Кирилла. Отсюда казалось, что с мальчиком всё в порядке: он бредёт, захваченный внезапной мечтой, некими чудесными образами, что часто посещали его раньше. Игорю впервые захотелось узнать, что это за мысли.

— Мой.

— Не подпускай его ко мне. Не люблю бредущих. Не посмотрю, что ребёнок был, разнесу башку, и точка.

Игорю подумалось, что он уже слышал сегодня это слово. «Бредущий»…

— Если бы я был ему авторитетом, я бы предупредил. Но если честно, мы с тобой ему нафиг не сдались.

Детина отступил на шаг, не отрывая колючих глаз от Игоря, запустил руку в проём вагончика, и на свет божий появилось нечто восхитительное — обёрнутая тестом сосиска, присыпанная пронзительно-оранжевой морковкой. В животе у Игоря затрепетало. Отчасти оттого, что на свет могла появиться винтовка — почему бы и нет? Кто этих чокнутых охранников знает. Отчасти, конечно, от голода.

— Пятьсот.

— Пятьсот? Да я дешевле сам её рожу.

Детина усмехнулся.

— Вперёд и с песней. Только учти, в супермаркет ты забежать не успеешь — выродка своего потеряешь. Вряд ли ты взял с собой наручники, чтобы к столбу его пристегнуть. И потом — супермаркет сегодня не работает. Я проверял.

Игорь поморщился и, стараясь не доставать из кармана кошелёк, вытянул из него фиолетовую бумажку. Детина проверил деньги на свет и, после того как обмен окончательно свершился, внезапно участливо спросил:

— Пакетик нужен? Салфеток нет.

— Пакетик полтинник?

— Бесплатно.

— Нет, спасибо. Ну, бывай.

И Игорь побежал дальше, на ходу откусывая от хот дога. Подумать только, какие люди изворотливые твари! Мы греемся друг об друга ночами, ходим на двух ногах и умеем провести языком по внешней стороне губ так, чтобы было щекотно, но даже не подозреваем, что в каждом из нас живёт ящерица с холодным склизким брюхом и расчётливыми мыслями. Те, кто не умеет выпускать свою анаконду на свет, однозначно плохо кончит… причём — Игорь вдруг понял это с необыкновенной ясностью, — кончит в самые ближайшие дни, если только это не репетиция апокалипсиса. Неизвестно, что будет дальше, но ясно одно — правительство, привлеки оно хоть миллион волонтёров, ничего не сможет исправить в человеческих сердцах. В умах, которые, охлаждаясь, внезапно понимают, что своя шкура всяко ближе к телу.

Что укрепляло Игоря в его странном фатализме — так это многочисленные тревожные знаки. Пятно крови на асфальте, замёрзшая лужица — тело куда-то оттащили, а может, оно в одном из этих сугробов, ждёт подальше от глаз честных людей приезда скорой или лета.

Свободно бегали собаки — нюхали всё вокруг, рылись в мусоре, скалили друг на друга зубы. Пытались лизать снег вокруг замёрзшего кровавого пятна, скребли его когтями. Игорь никогда бы не мог подумать, что в их районе столько бродячих собак. На тебя косились с каким-то человеческим выражением, человеческими глазами — как будто все, кто умер позапрошлой ночью, перевоплотились в хвостатых бродяжек. Игорь не знал, что сталось с тем подростком, которого ему не посчастливилось повстречать вчера, но подумал что вон той, рыжей с белым, тонконогой собачонке вполне подошли бы его очки. Идеально подошли бы.