Дэн Поблоки: Выхода нет [litres]

– Ну, что случилось со мной, они уже знают.

Дэш кивнул:

– Да. А я, наверное, останусь загадкой.

Откуда-то сверху лестницы послышался громкий свист, как будто весь воздух в доме втягивался туда. Что-то надвигалось. Что-то большое, темное и безжалостное.

– Будет больно? – прошептал Дэш.

Дилан пожал плечами:

– Я не знаю.

– Если ты не помнишь, – сказал Дэш, – значит, это не так уж важно.

Нечто врезалось в потолок. Огромный кусок с пронзительным визгом рухнул вниз, увлекая за собой с десяток стропил. Дэш вскрикнул.

Дилан стиснул руки:

– Дэш, спасибо тебе.

– За что?

– За то, что отдал то, что мне нужно.

Дэш вздрогнул и недоуменно отвел глаза:

– Но я не…

Он не договорил. Дилан постепенно исчезал, его кожа становилась прозрачной, руки вдруг похолодели.

– Что происходит?!

Но Дэш знал ответ. Он понял. Время пришло. Наконец-то.

Голос Дилана прошептал:

– Уходи. Быстрее.

Его губы приоткрылись, зубы ярко сверкнули в темном и пыльном помещении. Улыбка. Настоящая. Искренняя. Счастливая. Какое-то время она висела в воздухе, хотя все остальное тело уже растаяло. Но вскоре исчезла и она.

Дэш поднялся на трясущихся ногах, дом содрогался в последних муках. Свистящий звук на лестнице становился все громче – казалось, приближается буря, стена ветра, которая завершит цикл разрушения.

Черная пропасть разверзлась буквально у его ног. Заглянув вниз, Дэш увидел поблескивающие черепа, глядящие на него из сумрачного склепа.

Он метнулся к каменным ступенькам, под ногами теперь был твердый пол. Отчаянно рванув ручки двери, он крикнул:

– Дилан! Помоги мне!

Но двери не поддавались. И Дилан не отвечал. Дэш взвыл от ужаса и злости, и стены Ларкспура обрушились на него.

ПОППИ И АЗУМИ С ТРЕПЕТОМ СМОТРЕЛИ, как над развалинами поднялось дымное облако пыли.

Когда туман стал рассеиваться в розоватых лучах восходящего солнца, очертания того, что осталось от Ларкспура, начали проступать отчетливее. Крыша исчезла. Обширный фундамент скрылся под обломками стен, в щелях между камнями пробивались зеленые побеги и густая поросль. От окон и дверей остались только кирпичные арки. Над всем этим торчало с десяток печных труб, похожих на тюремные сторожевые башни.

Поппи не замечала, что держит Азуми за руку, пока та, плача, не осела на землю. Поппи вдруг ощутила тягостную пустоту внутри. Это место должно было стать ее новым домом. Но сейчас она не могла представить, как здесь вообще можно жить. А те несчастные, которые жили…

Вдалеке запели и защебетали пробудившиеся с рассветом птицы. Легкий ветерок прошелестел в побегах над руинами и откинул с ее лица растрепанные волосы.

– Конни? – прошептала Поппи. – Ты все еще здесь?

Она лелеяла слабую надежду, что дом все-таки выпустил Девочку из своих когтей, и боялась того, с чем теперь ей придется столкнуться и как она будет обходиться без старого друга. Но Конни не ответила.

Отозвался кто-то другой:

– Помоги… мне…

Голос звучал так тихо, что Поппи подумала, не померещился ли он ей. Голос снова позвал. Теперь стало ясно, что он доносится из-под груды камней.

– Дэш! – взвизгнула Азуми. Она пробежала мимо Поппи, взлетела по каменным ступенькам, к насыпи обломков.

Поппи поспешила за ней; еще не оправившись от удивления, она подумала, не действуют ли на них до сих пор чары дома.

Из-под большой разбитой двери показалась израненная рука.

– Поппи! Сюда! Он жив!

Девочки яростно взялись за дело, отбрасывая камни в сторону, раскапывая створки двери, которые упали «углом» – только благодаря этому Дэша не раздавило. Они вытащили его на воздух и обнаружили, что он каким-то чудом почти не пострадал, если не считать синяков и царапин.

Дэш сел прямо, и из глаз у него полились слезы. Девочки отошли в сторону, давая ему выплакаться.

Дэш рассказал им, что произошло, когда дом рухнул, – как исчез Дилан, теперь свободный от цепей Ларкспура.

Свободный от неистового желания Дэша держать его рядом с собой.

Отдышавшись, они пошли прочь от руин, пробираясь обратно к гравийной дороге. Теперь им оставалось только идти по знакомому пути, вниз по холму и в лес. Они шли быстро, ни словом не обмолвившись о том, что будут делать, если вдруг ворота опять окажутся закрытыми.

На самом деле они почти не разговаривали.