Вик Джеймс - Санктуарий [litres]

В моменты сильных эмоциональных стрессов организм способен просто отключаться. Горе отправляет людей в постели на целые дни, недели или даже месяцы. Я видела это у других – у моих пациентов – а теперь мягкое забытье омыло и меня. Доброта Бриджит и этот дом, так непохожий на мой собственный, помогли этому – и меня переполняет чувство благодарности.

Меня не беспокоит даже то, что этот диван – именно тот, на который мы положили Дэниела тогда, до приезда копов. Наоборот, это приносит мне странное умиротворение. Круг замкнулся. Он был здесь, а теперь я здесь, и он был частью меня и по-прежнему ею остался.

Мой любимый мальчик.

Я встаю на ноги, немного неуверенно – и еще не успеваю дойти до двери, когда в комнату заглядывает Бриджит.

– Ты встала!

Я не сопротивляюсь, когда она заводит меня на кухню и готовит суп. Черил только что вернулась и сидит за столом, стремительно переводя взгляд с кипы бумаг перед нею на Изабель, что готовит домашнее задание, которое ей передали, чтобы она не отстала от класса.

– Ну вот, – говорит Бриджит, устраиваясь рядом со мной, пока я ем, – мне звонила Сара. Она пыталась связаться с тобой. Спрашивает, можно ли ей подъехать, чтобы вы поговорили. Я сказала, что дам ей знать, если ты будешь в состоянии. Что скажешь? Мне кажется, это было бы правильно. Может, и Джулия тоже? Но, может, тебе это будет слишком…

«Слишком больно», – имеет она в виду, помня, когда мы в последний раз были здесь вместе.

Это опять замкнет круг. Собраться вчетвером и именно здесь кажется правильным. Сара, Бриджит и Джулия подарили мне бесценное дополнительное время с сыном. Хотя у меня не будет невесток, на которых можно будет жаловаться, рассказывая, что они недостаточно хорошие, или внуков, которых я могла бы обожать, эти женщины разделяют мои воспоминания о Дэниеле, и когда мы станем вспоминать о детстве наших детей, мой мальчик будет там вместе с остальными.

– Это было бы хорошо, – говорю я.

Бриджит идет звонить Саре и Джулии, а я привожу себя в порядок. В ожидании их приезда я молча сижу и обдумываю, что мне сказать. Я спрашиваю у Бриджит, нельзя ли нам снова выти на улицу, сесть вчетвером на веранде, как тем вечером.

Джулия приезжает первой. С берега прилетают порывы ветра, и мы зажигаем свечи, хоть вечер только-только наступает. Бриджит неизбежно приносит бутылку вина, хотя кроме нее никто не пьет. Я говорю и плачу, и позволяю этим женщинам меня утешать.

А потом снова звонят в дверь – это Сара.

Черил приводит ее к нам, а потом исчезает в доме, а Сара остается стоять: напряженная и прямая, словно на суде. Я не могу расшифровать выражение ее лица. Испуганное? Наполненное надеждой? Но бессонница и тревога оставили на нем следы, как и на моем.

Сможет ли она меня простить? Пора произнести то, что я заготовила.

Я тоже встаю, и мы смотрим друг на друга, словно принося обеты – или, возможно, вспоминая их снова.

– Я должна перед тобой извиниться, Сара, – говорю я. Она издает какой-то звук, словно возражая, что в этом нет никакой необходимости, но я не соглашаюсь. – Я была вне себя. То, что я говорила и о чем тебя просила. Ты меня простишь? Я не хотела сделать плохо Харпер. Вернее, я хотела, чтобы всем было плохо. Чтобы все страдали так, как страдаю я – и это было очень нехорошо с моей стороны.

– Конечно, я тебя прощаю, Эбигейл, – говорит Сара.

Ее руки тянутся к моим. Умные руки, которые когда-то собрали достаточно силы, чтобы вернуть Дэниела, ступившего за порог смерти. Моя творящая чудеса подруга.

У нее на глазах тоже слезы, но я вижу, как она смотрит на Бриджит и Джулию, словно проверяя, слушают ли они – и только потом продолжает говорить. Она выглядит невыносимо напряженной.

– Харпер не имела никакого отношения к смерти Дэниела. Ты это знаешь, да?

Я киваю.

– Мне надо слышать, как ты это говоришь, Эбигейл. И мне надо знать, что ты скажешь это всем. Тэду Болту и его сыну, журналистам, даже футбольной команде. Потому что они все пытаются возложить вину на мою девочку. Кто-то испачкал наш дом. У нас на пороге дежурят репортеры. Харпер подвергается опасности – и будет подвергаться, пока ты не скажешь всем о своей уверенности в том, что она этого не делала.

Я колеблюсь. Сара это видит – и я вижу, как ей больно. Она моя подруга. Она уже один раз вернула мне Дэниела, хоть и не может сделать это снова. Неужели кто-то настолько хороший, мог иметь ребенка настолько плохого, что он сделал бы то, в чем Джейк обвинил Харпер? Конечно, этого не может быть!