Констанс Сэйерс - Четыре жизни Хелен Ламберт

Мы с Роджером гремели чуть ли не на весь Вашингтон. Наша парочка славилась приемами, которые мы давали в своем доме на Кэпитол-Хилл. Каждый месяц мы устраивали званый ужин, о гостях которого впоследствии писали в моем журнале. В гостиной прекрасно размещалось человек шестнадцать, поэтому участие в ежемесячных собраниях стало для знаменитостей весьма желанным событием. Мы с Роджером с осторожностью составляли список, смешивая художников с политиками, математиков с музыкантами. Раз в год мы устраивали ужин только для художников или политиков, но нам обоим нравилось соединять несоединимое и наблюдать за растущим напряжением. Приглашали гостей мы без всяких затей: один телефонный звонок – и люди слетались со всего мира, чтобы просто посидеть за нашим столом. Однако без казусов все равно не обходилось. Один известный фотограф, например, однажды отклонил приглашение, заявив, что мы с мужем «слишком буржуазны». Да, это отчасти правда, но ведь в этом вся соль! Еще был случай, когда из нашего дома пулей вылетел известный актер, потому что мы усадили его рядом с ученым, который понятия не имел, кто он такой. К сожалению, на Мэриленд-авеню такси – редкое явление, поэтому ему пришлось провести целых десять минут на ледяном январском холоде, ожидая водителя из Нигерии, который тоже не имел представления, кто его пассажир.

Но все закончилось в конце января, когда Роджер пригласил меня на ужин в наш излюбленный вьетнамский ресторан на Коннектикут-авеню и объявил, что влюбился в Сару. По правде говоря, новость не стала для меня неожиданностью. Я подозревала об интрижке, но даже когда узнала наверняка, сперва не восприняла ее всерьез. Я отнеслась к этому как к очередной фазе отношений, которую нам предстояло пройти.

Тем не менее, как объяснил Роджер, любовь к Саре оказалась невероятно глубокой. Он и не подозревал, что можно так любить, пока Сара не заявилась на порог его офиса. Я кивнула, точно послушная ученица за первой партой, и принялась черпать свой фо [3] Фо – блюдо вьетнамской кухни, суп с лапшой, в который при сервировке добавляют говядину или курятину, а иногда кусочки жареной рыбы или рыбные шарики. . В тот момент на его лице застыло блаженное выражение, какого я не видела годами. Нет, беру свои слова обратно: таким Роджера я не видела никогда .

Мы познакомились с ним в Джорджтаунском университете. Он сидел рядом со мной на «Истории Америки с 1865 года». Этот курс никто не выбирал, поскольку преподаватель славился своим нежеланием выставлять хорошие отметки. Роджер, будучи старшекурсником, записывался поздно и был вынужден пойти туда, где оставались места. А для меня, как для специалиста в области политологии, этот курс был обязательным. Я, к слову, была одной из тех, кто все-таки умудрялся получать наивысшие баллы. В те дни у меня были рыжие, зачесанные в хвост волосы с челкой, как у Бетти Пейдж [4] Бетти Пейдж – американская фотомодель. ; я носила очки в оправе формы «кошачий глаз»; моим спутником была толстая книга Роберта Каро «Путь к власти» – одна из нескольких, которые он написал о Линдоне Б. Джонсоне. Поначалу Роджер меня раздражал, потому что он никогда не готовился к занятиям. Однако он как-то почувствовал, что меня можно покорить политическими стратегиями. В ту осень он смошенничал на конкурсе красоты, уговорив большое количество студентов отдать за меня голоса. Это был настолько широкий жест, что, честно говоря, я оказалась польщена. В итоге мне досталось почетное второе место, а Роджер за свои усилия был вознагражден свиданием, которое продлилось целых десять лет.

Закрывая глаза, я все еще вижу нашу совместную жизнь: поздние торжественные ужины в Au Pied de Cochon [5] У поросячьего копыта (с французского). на Висконсин-авеню; ужины в пиццерии на Френдшип-Хайтс, где мы обсуждали, в каком ресторане готовят наилучшую пиццу; покупку грандиозного особняка на Кэпитол-Хилл, который мы с трудом могли себе позволить; поездки в Шарлоттсвилль на джипе Роджера, слушая до износа песню Babe rainbow рок-группы House of Love ; и, наконец, предложение руки и сердца среди руин Барбурвилля в антракте «Двенадцатой ночи» Шекспира.

Были в нашей супружеской жизни и плохие времена. Мы с Роджером несколько лет пытались зачать ребенка, однако все попытки оказались обречены на провал. Желание забеременеть превратилось для меня в навязчивую идею. Ежемесячно поставлявшийся «Кломид» [6] Препарат для лечения бесплодия. , по иронии, лежал в холодильнике рядом с яйцами. Наш брак длился пять замечательных лет и два не очень замечательных года.