Наталья Тимошенко - Кошки-мышки

Никита вошел в квартиру первым, Лера замешкалась на мгновение, вспоминая произошедшее в ванной, но почти сразу шагнула следом. Никита не прошел далеко, остановился у вешалки с верхней одеждой, машинально поправил криво свисающий красный шарф. Сначала стоял молча, потом медленно, будто прислушиваясь к чему-то, повернул голову и посмотрел точно на комод, где стояло на подставке разбитое зеркало.

— Оно упало? — спросил он.

— Оно, — подтвердила Лера, чувствуя, как завязывается тревожный узел в груди. Но на этот раз ей было не столько страшно, сколько любопытно. Знать она знала, что Никита кое-что умеет, он этого не скрывал, но вот подтверждение получала впервые.

Никита заглянул на кухню, но не задержался там, направился к ванной. Снова остановился на пороге.

— Записки себе пишешь? — поинтересовался он.

Лера выглянула из-за его плеча и обомлела: на запотевшем зеркале чьим-то пальцем были выведены две цифры: «2» и «1». 21.

— Это не я, — пискнула она.

Никита, казалось, и так понимал, что это не она. Опустил взгляд вниз, разглядывая теперь пол. И лужа, и следы невидимого существа еще не высохли до конца, но Лера была уверена, что он их раньше почувствовал, чем увидел. Никита присел на корточки, протянул руку и коснулся капель воды на плитке.

— Это не барабашка, — сказал он.

Улыбнулся уголком губ и взглянул на Леру, но она была слишком напряжена, чтобы ответить тем же.

— А кто? — глупо спросила она.

— Женщина.

— Женщина?

— Призрак женщины. Или ментальный след. Как угодно можно называть.

— И что ей надо?

Никита задумался, снова прислушиваясь. То ли к ощущениям, то ли к голосу невидимой женщины. Они никогда прямо не обсуждали его способности, и Лера не знала, может ли он слышать голоса призраков.

— Не знаю, — наконец сказал он. — Не могу понять. Но она очень хочет спать.

— Чего-о?

— Спать, — повторил Никита, выпрямляясь. — Она очень хочет спать. Это чувство так сильно, что я не могу разобрать ничего другого.

— Ей что, моя постель нужна? — не поняла Лера, чем снова заставила его улыбнуться.

— Нет, едва ли. Я не знаю, кто она и почему пришла к тебе. Может быть, просто заблудшая душа. Так иногда бывает, я не знаю почему.

— Но она уйдет? — уточнила Лера.

— Думаю, да. По крайней мере, она точно не хочет тебя обидеть, я не чувствую агрессии.

— А что значит это «21»?

— А вот тут я совсем без понятия, — развел руками Никита. — Возможно, это число что-то значило для нее при жизни. Призраки порой сохраняют память о чем-то очень важном. Если ты боишься, я могу предложить тебе переночевать у меня. Даша уехала с друзьями кататься на лыжах, постелю тебе в ее комнате.

— Я ненавижу спать в чужой постели, — Лера наконец улыбнулась.

— Тогда могу лечь у тебя. Мне все равно, где спать. Твой диван тоже подойдет.

— Кремнёв, это крайне благородно, но по-настоящему легче мне станет, только если ты ляжешь в мою кровать и всю ночь будешь держать меня за руку, — призналась Лера. — А разницы, дойти до дивана или твоей двери в случае чего, нет ровно никакой.

— Ну что ж, стучи, если понадоблюсь.

Ему даже в голову не пришло, что насчет кровати она не шутила. Не то чтобы Лера действительно не шутила, но он мог хотя бы рассмотреть такой вариант. Беда была в том, что с самого первого дня знакомства они стали друзьями, со временем превратившись в лучших друзей. Хотя нет, это не беда. Это просто констатация факта. Настоящая беда в том, что с того же первого дня Лера была в него влюблена. И за десять лет знакомства так и не избавилась от этого чувства. Возможно, она до сих пор так и не была близка к замужеству потому, что всех кавалеров сравнивала с Никитой Кремневым и все они непременно проигрывали.

Наверное, что-то в выражении ее лица натолкнуло его на верную дорогу мыслей. Правда, до конца так и не довело. Просто удивительно, как экстрасенс, понимающий чувства призраков, до сих пор не догадался о чувствах живой женщины.

— Но если ты еще не готова оставаться одна, мы можем допить вино у меня, — предложил он.

Что ж, на безрыбье, как говорится, и рак рыба.

Было очень страшно. Настолько, что никакие другие чувства и ощущения не могли пробиться к ней. В непроглядной темноте, окружающей ее, существовал один этот страх, будто в мире не осталось ничего другого. Чуть позже — насколько позже, она разобрать не могла, потому что время тоже перестало существовать — вдалеке зажегся слабый огонек. Он медленно приближался, но ярче не становился, однако и его хватало, чтобы немного разогнать темноту, позволить думать и пытаться понять, что происходит вокруг.