Михаил Парфенов - Голоса из подвала [litres]

– Ну и? Где твои тарелки, пришельцы и прочая хрень?

– Чо, нет буя? – спросил, отдышавшись после пробежки, Леха. – А я говорил, Тимка! Ой, кто-то будет ща жрать суш… Пхе-пхе! – осекся он, получив локтем в бок от Машки.

– Они тут. Они это… за-мас-ки-рованные.

– Где «ту-ут», даунито? – скривился Вагит, отдирая репей от штанины. – Балабол малолетний, тоже мне – нэлэо, нэлэо… Лучше б в Куреня ломанули, как все!

– Не НЛО, – в очередной раз поправил Бориска, спокойный как столб. – НЛУ…

– Тьфу ты, и правда даун, – плюнул Тимур. – Слушай, малой. НЛО значит «неопознанный летающий объект», сечешь? А НЛУ твое как расшифровывается, а?

Он даже не смотрел на Бориску, всем видом показывая, что вразумительного ответа от мальчишки не ожидает. Но тот ответил:

– У – значит «убъект». От слова «у-би-вает»…

– Да я тя сам щас убью! – рявкнул Вагит, размахнувшись сжатой в кулак рукой.

– Стопэ, Вага! – скомандовала, выдвигаясь ему навстречу, Машка. – Прекратите это немедленно! Он же просто ребе…

И вдруг Леха заорал:

– Машка, беги! БЕГИ, БЕГИ, МАША!

Прежде чем обернуться на крик, Машка успела заметить, как замер с занесенной для удара рукой Вагит. Увидела, как изумленно вытягивается его смуглое лицо, и услышала, как тот выдохнул:

– Ничосе меня торкуло-о…

Сзади послышался шорох листвы, хотя ветра на полянке не было. Машка повернулась и ахнула.

– Кхе-хе-е-е… – прохрипел, заливаясь слюной и желчью, Тимур.

Его ноги в стоптанных во время дворовых футбольных баталий кроссовках вдруг оказались на высоте Машкиных глаз. Она подняла взгляд выше и невольно отшатнулась, чуть не упав в траву.

Тело Тимура парило в воздухе, нанизанное на вытянувшийся из-за березовых стволов тонкий, напоминающий зеленую хворостину, прут. Еще одно – еще одно что, ветка, щупальце?.. – впилось парню в затылок. Глаза Тимура закатились, из носа и ушей заструилась кровь.

Разум Машки отказывался верить в происходящее. Леха подскочил, дернул за руку:

– Валим, Маша, скорее!

Он потащил ее за собой обратно, прочь с поляны, вон из рощи. Мимо застывшего как статуя Вагита – мгновение, и из поваленного в траву березового ствола к Ваге протянулись, будто выстрелил кто, зеленые нити, сразу с десяток. Они вонзились ему в живот и грудь, пронзили глаза… Машка задохнулась подступившим к горлу криком, споткнулась обо что-то в траве и едва не рухнула вниз, на землю. Не упала лишь благодаря Лехе, который в последний момент успел подхватить ее под мышки.

– Бежать надо, Маш, бежать…

– Что… Что, блин, вообще происходит?

Она завертела головой в поисках Бориски, однако мальца и след простыл.

– Бежим, говорю!

И они побежали – рядами тонких берез, среди которых покачивалось что-то высокое и зеленое, похожее уже не на кусты, а на каких-то неимоверно вымахавших насекомых, богомолов или вроде того.

Выскочив из рощи, Машка увидела впереди белую футболку Бориски – пацан брел посреди травы к насыпи перед мостом.

– Бориска! – закричала она.

Мальчик остановился и посмотрел назад – все такой же спокойный, как и в тот момент, когда объяснял, как правильно расшифровывается его НЛУ. Потом улыбнулся, поднял руку и помахал ладошкой – как будто привет передавал.

Листва за их спинами шумела. Трава вокруг зашумела тоже. Машка увидела, как закачались полевые цветы, стебли которых потревожили стремительные тонкие щупальца. Леха тоже это заметил и отпустил вспотевшую Машкину ладонь.

– Ты чего?..

– Я задержу их, Маш. А ты беги, – сказал ее непутевый парень. И добавил тихо, на прощание: – Люблю тя…

Развернувшись обратно, к березам, заорал что есть мочи:

– Ну давайте! Давайте, где вы там, марсиане долбаные! Ща посмотрим, кто тут дерьмо жрать будет!

И ломанулся прямиком в море зелени, посреди которого покачивались рябые стволы берез.

А Машка побежала. Побежала, не оглядываясь и стараясь не вслушиваться в крики, тональность которых очень скоро сменилась с воинственной на полную боли и ужаса. В слезах погналась за Бориской, футболка которого белела уже совсем рядом с мостом, внизу – там, где покатая бетонная опора спускалась к речке.

Она нырнула туда же, в тень под мостом. В несколько широких прыжков забралась по серой плите наверх и присела в углу рядом со скорчившимся там мальчиком. Бориска дрожал, да ее и саму трясло после всего произошедшего. Но Машка понимала, Машка чувствовала, что ребенку помочь сейчас важнее, чем отдышаться и успокоиться самой. Она обняла Бориску и прижала его кудрявую бычью головушку к своей груди.