Роберт Маккаммон - Слышащий [litres]

– Ладно, – отозвалась она. – Я умолкаю. Но ненадолго. И только потому, что сейчас от этих шарлатанов все равно не избавиться. – Хильда взглянула на Джона Партлоу, опустила глаза на зажим для галстука и спросила: – А вы что, проповедник?

– Ну, не совсем. Но слово Божье всегда со мной, где бы я ни был.

– А с виду – вылитый проповедник! Порядочного человека сразу видно.

– Благодарю, мэм, ваши слова очень льстят мне, – смущенно произнес Партлоу, потупил взгляд и склонил голову. – Что ж, если вы не возражаете, я пойду на поиски кафе, – сказал он, не теряя надежды остаться на ужин у Невинсов. Но оказалось, что доброжелательность Хильды ограничивалась лишь словами.

– Жареный цыпленок в «Стоунфилде» – пальчики оближешь, – повторил Гровер. – Будете заказывать ужин, скажите Олли, что вы от меня, и он обязательно сделает скидку. Вот ключи, комната номер четыре.

– Парадная дверь закрывается ровно в десять тридцать вечера, – предупредила Хильда и прибавила: – И ни минутой позже.

Поблагодарив их, Партлоу убрал ключ в карман белого пиджака и вышел на улицу, гадая, как бы выглядели лица Невинсов, если бы их пожрал рак.

И он двинулся на юг, минуя одну за другой угнетенные Великой депрессией улочки Стоунфилда.

«Хотя вряд ли этот богом забытый городишко вообще когда-либо процветал, – скептически размышлял мужчина с ангельским лицом. И тут вдруг его внимание привлекло марево раскаленного воздуха, струившегося на фоне заходящего солнца. – А там что? Кажется, не так уж все плохо! По крайней мере, тут работает какой-то завод или фабрика! – Партлоу припомнил, как по пути – прежде чем его автомобиль приказал долго жить – он видел и фермы, и пастбища, и хлопковые поля. – Стало быть, я не прав: Стоунфилд если и не процветает, то по крайней мере не бедствует. Плодородная земля может приносить доход, если знать, как правильно ее окучивать. Похоже, что доктор Ханикат с помощницей знают свое дело! Лекция о сексе – ну надо же такое придумать. Во дают ребята! А что, это весьма любопытно!»

С наступлением темноты улицы Стоунфилда затихали. Центр городка будто вымирал, только мужская парикмахерская оставалась открытой допоздна. Тишину душного августовского вечера нарушали лишь цикады. На витрине парикмахерской в ореоле яркого света висела та самая афиша, так впечатлившая Хильду. Партлоу остановился и взглянул: «Как начать жить полной жизнью?». По центру купидон, изображенный не очень умелой рукой, пробивал стрелой сердце. Снизу имелось краткое пояснение: «Лекцию читают доктор Уильям Ханикат и его талантливая ассистентка Джинджер де ля Франс. Событие, которое не должен пропустить ни один мужчина». А еще чуть ниже – красный оттиск до боли знакомой Партлоу компактной резиновой печати: «Мероприятие состоится в четверг, 2 августа, в 20:00, в культурном центре „Элкс-Лодж“. Вход 25 центов».

«Ха, „талантливая ассистентка Джинджер де ля Франс“, – подумал Партлоу, и легкая улыбка тронула его губы. – Упоминание помощницы могло бы обеспечить этим авантюристам полный зал похотливых фермеров, если бы не одно „но“: двадцать пять центов за вход? Черт возьми, да они рехнулись! Самонадеянные малые!»

Предаваясь этим размышлениям, Партлоу дошел до кафе «Стоунфилд». Заведение располагалось в старом красном вагончике, застывшем на рельсах посреди улочки. Он распахнул барные дверцы, миновал вывеску «Черных не обслуживаем», забрался в кабинку, уселся на сиденье из цельного куска дерева и всмотрелся в меню, накорябанное мелом на грифельной доске. Выбор горячих блюд небогатый: жареный цыпленок, куриная котлета и какая-то «фирменная запеканка от Минни». Шестеро мужчин и три женщины, в том числе и кудрявая коренастая официантка, с любопытством поглядели на нового посетителя. Впрочем, их интерес быстро угас: бродячих торговцев, хоть Партлоу и выделялся на общем фоне белым костюмом и элегантной федорой, на своем веку они повидали немало.

Партлоу снял шляпу и воспользовался предложением дня: заказал жареного цыпленка со спаржевой фасолью и листовой капустой, кусок кукурузного хлеба и стакан чая со льдом – и все это за пятьдесят центов.

– Дорогуша, – сказал он официантке, – будь добра, сделай чай послаще: сахару клади столько, сколько не жалко, и еще ложку сверху!

В ожидании ужина Партлоу поймал свое отражение в зеркале за стойкой и крепко задумался, припоминая последние дни скитаний.

Вот уже которую неделю семейство Эдсон не шло у него из головы. Он никак не мог простить себе той глупой выходки с поджогом.