Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки [litres]

Сроду не видел, чтобы дедушка Джейберд проявлял доброту к кому-то, никогда не слышал от него ласкового слова о своих жене и сыне. В его обществе я ощущал себя так, будто являюсь его собственностью (слава богу, временной). Его настроения выглядели переменчивыми, как фазы Луны. Но при этом дедушка Джейберд был прирожденным рассказчиком: стоило ему начать повествование о домах с привидениями, одержимых демонами пугалах, индейских кладбищах или собаках-призраках, вам оставалось только слушать его с раскрытым ртом.

Мрачные темы были его коньком. Дедушка Джейберд отличался природной смекалкой, но был совершенно не способен к учению и в свое время не сумел осилить даже четырех классов. Иногда я поражался, как моему отцу удалось выйти в люди и стать тем, кем он стал, после семнадцати лет, проведенных в мрачной тени дедушки Джейберда. Как я уже говорил, у деда начала ехать крыша вскоре после моего появления на свет. Полагаю, что разумное начало передалось мне главным образом по линии бабушки. Я никогда не мог знать заранее, какие страдания мне предстоит вытерпеть на этот раз, но сомневаться не приходилось: меня ждут нелегкие испытания.

Дом дедушки Джейберда был уютным и удобным для жилья, хотя и не представлял собой ничего особенного. На принадлежавшей дедушке земле, кроме чахлого кукурузного поля, имелись просторный огород и лужайка. Вокруг простирался лес, где дедушка охотился.

Бабушка Сара по-настоящему обрадовалась нашему приезду и пригласила пройти в гостиную, где жаркий воздух разгонялся электрическим вентилятором. Вскоре в гостиной появился и сам дедушка Джейберд, облаченный в комбинезон. В руках он держал стеклянный кувшин с золотистой жидкостью, которую отрекомендовал как «медовый чай».

– Я выбраживал его две недели, – объявил он. – Хотел, чтобы настоялся как следует. Вот, отведайте.

У дедушки оказались наготове большие глиняные чашки. Он разлил напиток.

Должен сказать, что чай был совсем неплох. Все, кроме самого дедушки Джейберда, выпили по второй чашке. Вероятно, дедушка знал взрывную силу своего напитка. Потом я чуть ли не полдня почти безвылазно провел в уборной с ощущением, что мои внутренности выворачиваются наизнанку. По рассказам отца и мамы, дома с ними творилось приблизительно то же самое. Бабушка Сара, чей организм наверняка был привычен к дедушкиному пойлу, проспала как убитая все то время, пока я страдал животом. Только посреди ночи она вдруг издала высокий душераздирающий крик, от которого могли подняться волосы на затылке.

Настало время родителям возвращаться домой, в Зефир. Я почувствовал, как переменился в лице. Должно быть, я выглядел как побитый щенок, потому что мама обняла меня на крыльце и шепнула на ухо:

– Все будет в порядке, Кори. Позвони мне сегодня вечером, хорошо?

– Хорошо, – пообещал я. После этого долго смотрел вслед нашему пикапу, пока поднятая с дороги пыль не осела на коричневых стеблях кукурузы.

«Всего одна неделя, – сказал себе я. – Всего одна неделя, это совсем немного».

– Эй, Кори! – позвал из своего кресла-качалки дедушка Джейберд. Он ухмылялся: это был плохой знак. – Слушай анекдот! Заходят три гитариста в бар. Первый гитарист говорит: «Эй, налейте-ка мне!» Бармен оглядел его с головы до ног и отвечает: «Мы здесь музыкантам не наливаем». Тогда второй гитарист решил попытать счастья: «Налейте-ка мне!» Бармен поглядел на него: «Я же сказал: мы здесь музыкантам не наливаем, так что проваливайте отсюда!» Тогда третий гитарист, у которого в глотке было сухо, как в дьяволовой печи, говорит: «Налейте-ка тогда мне!» Бармен прищурился и спрашивает: «А ты что, еще один долбаный музыкант?» А тот выпятил грудь и отвечает: «Боюсь, что нет, сэр».

Дедушка Джейберд зашелся от хохота, а я стоял перед ним и молча его разглядывал.

– Усек, парень? Усек? «Боюсь, что нет, сэр».

Заметив, что я сохраняю серьезный вид, дедушка нахмурился.

– Черт возьми! – выругался он. – У тебя начисто отсутствует чувство юмора, как и у твоего папаши!

Всего неделя. О господи!

Существовали две темы, на которые дедушка Джейберд мог распространяться часами. Первая из них – как он выжил во время Великой депрессии, когда он кем только не работал: полировал гробы, был тормозным кондуктором на железной дороге, подсобным рабочим на ярмарке. А вторая тема – его успех у женщин в молодые годы: этот успех, по его словам, был таким оглушительным, что сам Валентино [15] Рудольф Валентино (1895–1926) – актер, танцовщик, звезда немого кинематографа. мог бы ему позавидовать. Эти похвальбы, вполне возможно, произвели бы на меня впечатление, если бы я имел хоть малейшее представление, кто такой этот Валентино. Как только мы с дедушкой Джейбердом оказывались вне досягаемости ушей бабушки Сары, дедушка немедленно начинал рассказывать об «Эдит, дочери священника из Тупело», или о «Нэнси, племяннице кондуктора из Нэшвилла», или просто о какой-то «девчонке с выступающими вперед зубами, которая постоянно сосала яблочные леденцы». Во всех рассказах неизменно упоминался дедушкин «джимбоб» и то, как все девчонки сходили по нему с ума. Обманутые мужья и ревнивые поклонники соблазненных девиц стаями гонялись за дедушкой Джейбердом, но он неизменно ловко обходил все ловушки, какими бы хитроумными они ни оказывались. Однажды он почти час провисел, ухватившись за ферму железнодорожного моста, над ущельем на высоте в сотню футов, пока на мосту прямо над ним стояли двое преследователей с дробовиками и вели разговор о том, как они живьем сдерут с него шкуру и прибьют гвоздями к дереву.