Ширли Джексон - Птичье гнездо [litres]

Первое, о чем она подумала, стоя перед картиной: вот бы у нее была такая. Затем, присмотревшись, она спросила себя, откуда взялось это желание, и решила, что впредь будет внимательно изучать каждую свою мысль, проверять ее на подлинность, искать недостатки, признаки слабости или излишней чувствительности, намеки на возврат к прежней жизни. Картина была яркой и очень красивой. На черном шелковом фоне мерцали маленькие драгоценные камешки – зеленые, синие, красные, желтые. Обрамленный узором из цветов с восемью лепестками, выставив ладонью вперед миниатюрную руку, на мозаичном полу стоял задумчиво-счастливый индийский принц. Уголки глаз принца и пояс на его одеянии были слегка тронуты позолотой, у ног стояла корзина с апельсинами, а за спиной простирался зеленый луг, на краю которого росли ровные как на подбор деревца и возвышались аккуратные горы. Она смотрела на картину, завороженная сиянием драгоценных камешков на черном шелке, а когда, не выдержав ослепительного блеска, отвела глаза, увидела разноцветные блики на полу и потолке.

Она знала потайную лестницу, которая вела на третий этаж, и, недолго думая, поднялась по железным ступеням. Уверенным шагом проследовала по коридору и подошла к двери кабинета, куда когда-то приходила каждый день. Открыв дверь, она первым делом взглянула на крайний стол слева, как будто на нем до сих пор должны были лежать ее письма, испорченные уродливыми надписями. Но кабинет уже опустел, и на столах ничего не осталось. Она долго стояла на пороге и вдруг поняла, что ее так и тянет повесить пальто и шляпку на вешалку справа от двери. Больше никогда, подумала она и решительно шагнула к своему бывшему рабочему месту.

– Вы кого-то ищете?

Она с улыбкой обернулась. В дверях кабинета стояла девушка. В ее взгляде читались одновременно недовольство – потому что посетителей не пускали на третий этаж – и сомнение – потому что ее полномочия не распространялись дальше этого этажа, а в отношении посетителей действовали особые правила, и она, выгонявшая нарушителей с третьего этажа, сама должна была пользоваться потайной железной лестницей, которая пронизывала здание насквозь и спускалась в подвал, к служебному входу. Девушка держала в руке цветок с отломленным стеблем, слишком маленький для петлицы генерала Оуэна и слишком сильно распустившийся для сада индийского принца. Она держала его бережно, так как цветок был сделан из металла, сделан вручную, а значит, скорее всего стоил немалых денег. И разглядывая непрошеную гостью, которую она, тем не менее, не спешила выпроваживать, девушка нежно водила кончиком пальца по металлическим лепесткам.

– Извините, что пришла, куда не следует. Я когда-то здесь работала и просто хотела заглянуть.

– Правда? – Девушка колебалась. (Значит, кроме железной лестницы, был еще выход?)

– Я сидела вон за тем столом, крайним слева.

– Это стол Эмми, – поспешила сообщить девушка, прижимая к груди цветок.

– Вот как?

Что еще она могла сказать? Стол она видела, цветок у девушки в руках был сломан, а Эмми ушла домой. Все. Напоследок она кивнула на стол и сказала:

– Когда-то в этой стене была огромная дыра. До самого низа.

– Дыра? – удивилась девушка. – В стене?

Стоя на крыльце, тетя Морген высматривала племянницу. Она барабанила пальцами по дверному косяку, кусала губы, хмурилась.

– Господь Всемогущий! Неужели я всю жизнь… Что, черт возьми, ты сделала со своими волосами?

– Я была у доктора Райта. И в парикмахерской.

– Я звонила доктору. Ты ушла час назад. Он сказал, ты… – Тетя Морген прервалась, чтобы закрыть дверь – это уже стало своеобразным ритуалом. – Ты что, повздорила с доктором? – спросила она, понизив голос, как будто доктор мог ее услышать. – Он сказал, ты витаешь в облаках.

– Конечно, мне ведь теперь так легко. Взгляни.

– Эта стрижка тебе не идет, – помолчав, заметила тетя Морген. – Нужно будет снова отращивать.

– Не могу. Я – пряничный человечек.

– Что?

– Я от бабушки сбежала, я от дедушки сбежала.

– Я иногда думаю, – беззлобно заметила тетя Морген, пройдя следом за племянницей на кухню, – что мне самое место в какой-нибудь богадельне. Там, где старушки играют в крокет. И носят брошки из волос подруг, которых они пережили.

– А доктор Райт будет навещать тебя по воскресеньям.

Довольная, она устроилась за столом.

– И мы с ним будем петь гимн. Я сделала капусту со сметаной – только потому, что она тебе когда-то нравилась. Но вообще, если вкусы у вашего величества будут так часто меняться, я едва ли…