Анна Тищенко - Тёмный лабиринт

– Дурочка, – неожиданно мягко сказал он. – Ты даже не представляешь, о чём говоришь.

Вместо ответа Кэти схватила первое, что оказалось под рукой – терракотовую статуэтку изображавшую святую деву Марию (коленопреклонённую, в юности, за молитвой), и запустила её прямо в голову смеющемуся мужчине. Тот легко увернулся и спокойно заметил:

– Я подожду снаружи, пока ты успокоишься и приведёшь себя в порядок.

Его невозмутимость окончательно вывела Кэти из себя, и она завопила:

– Да никуда я с тобой не пойду! Пошёл вон, ты, жалкий лакей!

Рука Эрика, которая уже почти коснулась дверной ручки, застыла в воздухе. Очень медленно он повернулся, и Кэти его не узнала – расширившиеся зрачки превратили его небесно голубые глаза в чёрные, губы побелели от ярости.

– Как ты назвала меня?

В других обстоятельствах инстинкт самосохранения и воспитание подсказали бы Кэти более разумный выход из сложившейся по её собственной вине ситуации, но обида и злость, а также кровь покойного прадеда сэра Родерика Бранна, не знавшего удержу ни в битвах, ни в пирушках, ударила в голову.

– То, что слышал! Ты не смел и пальцем меня касаться, плебей!

Эрик повернул, а затем вынул ключ из двери. У Кэти, наблюдавшей за его действиями, по спине пополз неприятный холодок. Что он собирается делать!? А он медленно повернулся и направился к ней, расстегивая ремень на брюках. Кэти застыла и попятилась назад.

– Что ты собираешься делать!?

– Проучить тебя, – выплюнул Эрик.

Он как куклу швырнул её на кровать, навалился сверху, одной рукой поймав её запястья, другой вытаскивая из брюк ремень. Кэти брыкалась и извивалась, безуспешно пытаясь освободиться, но он, не обращая внимания на её крики и яростное сопротивление, вытянул вперед её руки и крепко стянул их ремнём. Пропустив другой конец ремня через ажурную кованую спинку кровати, он привязал запястья Кэти, и стянул узел так, что она ахнула от боли, затем рывком перевернул её на живот. Отстранившись, он некоторое время наблюдал за её отчаянными и бесплодными попытками освободится.

Очень скоро Кэти убедилась, что чем больше она вырывается, тем сильнее затягивается узел на её запястьях.

– Освободи меня немедленно! Не то ….

– Не то что? – он наклонился, почти касаясь губами её щеки, и спросил негромко. – А тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы угрожать?

– Ты же обещал, что ничего плохого мне не сделаешь! – Кэти, наконец удалось так повернуть голову, чтобы видеть его лицо – губы плотно сжаты, между светлых бровей залегла вертикальная морщинка. Раньше её не было.

– Я поторопился, – вкрадчиво заметил он, не без удовольствия наблюдая, как рассерженное выражение её лица сменилось испугом. – Видишь ли, на тот момент я являлся джентльменом, а теперь низложен до лакея, так что… Что не дозволено Юпитеру, быку совершенно не возбраняется.

Кэти сглотнула. Только теперь до неё дошло осознание своей полной беспомощности. А Эрик между тем спокойно поднялся с кровати, отошёл куда-то в сторону (Кэти не могла видеть), но через минуту вернулся, держа в руках шёлковую подушку, похожую на конфету. Подпихнув её Кэти под живот, он задрал до самой талии юбку и подцепив пальцем её трусики лениво потянул их вниз. Кэти попыталась сжать колени, но он, насмешливо хмыкнув, одним резким движением сорвал трусики и бросил на пол. Потом не торопясь обошёл кровать и остановился, скрестив руки на груди. Кэти повернула к нему раскрасневшееся от унижения и злости лицо.

– Мы вроде бы на бал опаздывали, – она пыталась сохранить остатки самообладания.

– Пожалуй, я уже не спешу, – Эрик, казалось, забавлялся. Стоял, опираясь коленом о край кровати и беспрепятственно её рассматривал – юбка задрана до самой талии, колени судорожно сжаты, на лице от стыда и обиды проступили красные пятна.

– Отпусти меня, – голос Кэти прозвучал так жалобно, что самой неприятно стало. – Что ты собираешься сделать?

– Ещё не решил, – он нежно провел ладонью по её обнажённым ягодицам, и Кэти почувствовала странное тепло между ног.

– Ты ведь уже понимаешь, что никуда я тебя не отпущу?

– Да, – очень тихо прошептала Кэти.

Эрик, стоя перед ней начал неторопливо раздеваться. Кэти, охнув, отвернулась, закусив губу, и спрятала пылающее лицо в складках шёлковой простыни. Он тихо рассмеялся – такая милая, невинная, маленькая. На мгновение им овладело что-то похожее на жалость, но это мимолётное чувство исчезло, едва взгляд скользнул по её стройным, обнажённым ножкам.