Анна Самойлова - Ноктюрн для ночного города. рассказы

© Анна Александровна Самойлова, 2016

© Виктор Манаков, фотографии, 2016

Редактор С. А. Тулина

Редактор Н. М. Ревкова

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Марина Олеговна слушает внимательно. Действительно слушает и действительно внимательно. На ухоженном лице мелькает целая гамма чувств. От удивления до восхищения и лёгкой зависти.

Марина Олеговна сидит на стуле, закинув ногу на ногу. Стильные босоножки бело-голубого плетения изящной лодочкой обнимают ступни и подчёркивают тонкие лодыжки. Мягкая линия икр, округлые колени до середины прикрыты юбкой, тёмно-синей, почти чёрной… Красивые бёдра, прямая спина. Марина Олеговна не опирается на спинку стула, а слегка наклоняется вперёд. На ней прозрачная ультрамариновая блузка с глубоким v-образным вырезом. Красивая длинная шея, чёрные крашенные волнистые волосы, подстриженные в каре. В ушах серёжки белого метала с малахитом. Такие же бусики на шее и перстенёк на безымянном пальце правой руки. В узких ладонях женщина держит чашку чая, служащую ей своеобразной защитой.

– Я чувствую в Барнауле… – Марина Олеговна тщательно подбирает слова, – некоторую двойственность… Барнаул не похож ни на какие другие города… даже сибирские… Он, несмотря на новостройки и множество современных зданий, совсем не урбанизировался. Осталась в нём… – она глядит вправо и вверх, – некая чертовщинка…

Голос Марины Олеговны певучий, с лёгкой картавинкой. Она немного шепелявит. Виной то ли не устранённый в детстве дефект речи, то ли непривычные протезы. Это её совсем не портит, наоборот, придаёт пикантности.

– Метро в Барнауле? – голос её звучит недоверчиво. В интонациях слышится: «Но мы ни разу не видели станции метро и ничего не слышали о нём!?»

Она удивлена. Она поражена. Она приподнимает чашку с чаем выше, поближе к себе. Но не пьёт.

Наконец, она делает глоток и ставит чашку на стол. Затем выпрямляется и даже слегка опирается на спинку стула.

– А почему клуб женский? – спрашивает она и, недослушав ответ, говорит, – тогда эти стихи вам будут понятны. Их нельзя читать в мужском обществе.

Марина Олеговна берёт в руки планшетник и, легко касаясь его указательным пальцем, начинает читать стихи. Они мелодичны и историчны. Становится сразу понятно, Марина Олеговна попала в свою стихию. Больше за весь вечер она ни разу не прикоснулась к чайной чашке. И та, с тонким следом от губной помады и недопитым чаем, до самого расставания сиротливо простояла на краешке журнального столика.

Марина Олеговна утончённая и аристократичная, очень много знает о Древней Греции и Древнем Риме. Она читает в подлиннике Бодлера и Рильке. Она спрашивает, вежливо улыбалась:

– А далеко ли ближайшая станция вашего метро?

Она недоверчиво слушает ответ, улыбка её становится чуть более жёсткой.

– Проводите меня до вашего метро.

Мы заходим в переход, спускаемся на эскалаторе, подходим к нужной стороне. Мы любуемся мозаикой и лепниной, рассматриваем пассажиров. Мы ждём электропоезд. Между мной и Мариной Олеговной висит напряжённое молчание. Кажется, она всё ещё не верит в существование барнаульского метрополитена.

Наконец подходит поезд. Механический голос объявляет эту и следующую станцию. Марина Олеговна шагает в вагон и, прежде чем закрылись двери, оборачивается и говорит мне:

– Странный город – Барнаул. Странные люди – барнаульцы. Одни называют его столицей мира, другие – Барнеаполем – дырой. А ведь дыра и есть.

Дверь закрывается и поезд уезжает.

Больше Марину Олеговну никто не видел. Я не знаю, к какому сонму привидений примкнула эта женщина и успела ли она понять, что произошло. Ведь в чём-то она была права: не урбанизированный Барнаул обладает своей чертовщинкой. Для кого-то из жителей он – Столица мира с великолепным метрополитеном, а для кого-то – дыра дырой. А в дыре, в Барнеаполе, метро нет.

И никогда не было.

Опершись о стену, Маруся сидит на табурете, втиснутом между самодельным буфетом и столом со столешницей из чисто выскобленных дубовых досок. Она нервно теребит платочек и, не отрывая глаз, следит за ведьмой Аглаей, которая, непрерывно бормоча под нос, снуёт туда-сюда по большой и светлой комнате. Аглае лет сорок – сорок пять, на ней длинная цветастая ситцевая юбка, трикотажная водолазка бордового цвета и самовязанная жилетка зелёно-болотного цвета. Волосы – длинные, тронутые сединой —собраны на затылке в шишку. На лице Аглаи нет бородавок, нос у неё аккуратный, а вовсе не крючком. Её лицо круглое, зелёные глаза широко поставлены. Около глаз и в уголках губ морщинки, которые показывают, что Аглая добродушная улыбчивая женщина. Но сейчас она строга и серьёзна.