Геннадий Демарев - Отверженный духами

Так уж получилось у Ивана, что он, якут по крови, родившийся среди стихий, обычаев и духов, оказался для них совершенно чужим. Когда спустя три десятка лет, истёкших со времени его рождения, мать обратилась к нему по имени, данному когда-то давно, Иван даже не понял, что означает это слово; что уж остаётся говорить о знании обычаев и верований…

В семье якутов рождение мальчика – всегда событие большого значения. Произошло оно в семье довольно преуспевающего оленевода Нагымкара и его супруги в верхнем течении Вилюя, в двухстах километрах к западу от городка Удачный. Цивилизация – субстанция весьма хрупкая и ограниченная в условиях Якутии. Здесь, к примеру, бурлит жизнь с её техническими всплесками, добываются алмазы и урановая руда – в угоду потребителям из числа белых людей, – а всего в двухстах километрах от этих мест простираются совершенно дикие просторы, и далеко не факт, что там когда-либо могла ступать нога белого человека. Волею судьбы случилось так, что как раз в том году Нагымкар и его сородичи установили там юрты.

К слову сказать, у оленеводов нет постоянного места жительства. При их способе жизни такая роскошь исключена, да и религия строго запрещает. Запрещено даже селиться на месте старой стоянки. Это связано не только с суевериями, но и с соображениями чисто гигиеническими. Дело в том, что почвы Якутии уникальны по своей структуре. Талые воды в тех краях не поглощаются матушкой-землёй, а скапливаются на поверхности и застаиваются, служа питательной средой для микробов и насекомых – их добросовестных распространителей. Вечная мерзлота не уступает солнечному теплу, почва не прогревается настолько, чтобы таять на глубину, достаточную для того, чтобы вода начинала впитываться. Потому с момента начала таяния снегов местность превращается в скопление больших луж, которые, сливаясь по мере накопления в них влаги, разрастаются в огромные озёра. И хорошо, если эти озёра в один прекрасный момент находят сток. В этом случае вода, подчиняясь древнему, как мир, закону, следует вниз, к рекам, пополняя их течение. В ином случае она так и продолжает стоять на месте и, не находя стока, превращается в непроходимое болото и подвергается действию бактерий, большая часть их которых болезнетворные. Если в таких условиях выбрасывать остатки пищи, они начинают портиться и служат дополнительным источником заражения людей. Ещё страшнее, когда в одном месте, на одном пригорке поселятся несколько семей – тогда заражаются все. Конечно, можно призывать на помощь священный бубен, с помощью которого иногда получается прогонять злых духов, в числе которых состоят и всевозможные хвори, но лучше положение до такого не доводить.

Вот почему юрта Нагымкара ютилась на пригорке в полном одиночестве. В силу того, что жизнь заключалась в постоянных переходах, Нагымкар, как и большая часть оленеводов, имел четыре жилища, разбросанных по великому Якутскому краю. И это ещё немного, учитывая, что некоторые соплеменники имеют пять, а то и шесть жилищ. Семейство отдыхало после продолжительного перехода, олени и единственная корова мирно паслись среди зарослей ягеля и кустарников, на ветвях которых как раз появлялась молодая листва. Алыэйя – женщина небольшого роста, юркая и весёлая, которая приходилась роженице двоюродной сестрой, уложила младенца рядом с матерью. Как звали мать, Иван не помнил, как не помнил, наверное, и сам Нагымкар. У якутов вообще не принято называть женщин по имени. Якуты хорошо помнят, как звали первого человека, своеобразного Адама, – Эллэй. А вот первую женщину они называют просто Ологойе – женщина. Уже из этого становится понятным, какую роль исполняет женщина в жизни якута. Насколько помнил Иван свои детские годы, отец никогда при нём не называл мать по имени.

Его приобщили к материнской груди – предмету священному и главнейшему в жизни ребёнка. Настолько главнейшему, что многие матери кормят детей грудью до шестилетнего возраста даже в наше «цивилизованное» время. Вместе с молоком матери сущность мальчика должна была пополняться знаниями об окружающей среде, обычаях, верованиях, как это заведено у всех народов. Ивану улыбалась перспектива, начиная с грудного возраста, начать постигать великую книгу природы, как и остальным мальчишкам, которым предстояло спустя какое-то время превратиться в мужчин-охотников и оленеводов, как это в своё время происходило с их отцами и дедами. Нет сомнения в том, что так бы оно и произошло, если бы не один случай.