Элеонора Кременская: Адам Бесподобный

Спрыгнув с высокой платформы на пути, приятели не спеша взобрались на другую платформу, прошли вдоль алюминиевого забора немного назад, отогнули одну пластину, пролезли в образовавшуюся дыру.

– Хлипко как у «единорогов» устроено, – хмыкнул Леха.

– И трубы пластиковые, – подтвердил Адам, не без злорадства наблюдая за толпами пассажиров снующих по платформе ярославского вокзала.

– А эти платят, – прокомментировал, проследив за его взглядом Леха, и скорчил насмешливую гримасу, – за капремонты, коммуналку, за лапти, за воздух.

После, страшно толкаясь и создавая дополнительную суету, они влезли с толпой пассажиров в автобус, что следовал в нужном для них направлении.

И кондукторша не смогла пробиться, на заднюю площадку, а получив за проезд от постоянно меняющихся платежеспособных пассажиров, в изобилии то влезающих, то вылезающих на своих остановках и вовсе отстала выкрикивать, что не все еще передали за проезд.

Адам в окно не глядел, чего там рассматривать? – Бесконечные рекламные плакаты с жизнерадостными лицами людей, будто прилетевших с другой планеты? Приближались выборы и плакатные «единороги» попадались повсюду, бесцеремонно вытеснив вечную, как жизнь, рекламу акций и скидок конкурирующих между собой мегамолов.

Не смотрел Адам в окно еще и по причине внутренней озлобленности, некоего состояния озверения, когда видел обязательных гастробайтеров, смуглолицых таджиков с метлами в руках, нет, он не был расистом, гнев у него вызывал тот факт, что дворники с их неустанным рвением к чистоте дворов и улиц – одна из самых низкооплачиваемых профессий в России, хотя попробуй, помаши метлой день-деньской, руки отвалятся! Правда, история с расизмом все же в жизни Адама была, он как-то повздорил с цыганами да и, то, потому что вместо благодарности за шоколадку, подаренную им цыганенку, грязному мальчишке с голодными глазами, получил моральный и материальный ущерб. Цыганка, так его загипнотизировала, что Адам вместе с единственной сотней рублей едва последнюю рубашку не отдал, но вовремя опомнился.

Выскочив из автобуса, приятели обогнули толпу уверенных в себе цыганок, горласто предлагающих погадать, увернулись от ловких ручонок цыганят, попутно выпрашивающих у прохожих подаяние и, нырнув в подворотню, оказались в квадратном дворике жилых домов.

Нужный им подъезд был без домофона.

– Вовчикова работа, – кивнул на вырванный с мясом домофон, Леха, – ибо, не фиг ставить замки на места всеобщего пользования!

Кивнул он и прошел внутрь пахучего, темного подъезда.

– Лампочек нет, – пожаловался Адам, с трудом нащупывая ногой щербатую ступеньку.

– Тебе не привыкать в темноте шарашиться! – хохотнул Леха. – Кроту кротовое милее!

Возле двери квартиры «специалиста» приятели притормозили, кнопка звонка отсутствовала, ручка двери была выдрана, а в дыру можно было разглядеть, что делается в коридоре и на кухне.

У посетителей вошло в привычку вначале заглядывать в дыру размером с кулак, а уже после, прижавшись губами, рявкнуть, сообщая хозяину дома о своем прибытии.

На двери красовался замок, но ключи потерялись, уходя, Вовчик просто прикрывал двери. По возвращении его всегда ожидал сюрприз в виде друганов с бутылкой или беззубых, опухших от вина, подружек, расположившихся на кухне, как у себя дома.

За столом сидели двое мужчин.

– Литературная страница – это такая же часть газеты, как твоя собственная колонка криминальных происшествий, – доказывал один с разбитыми, перемотанными белым лейкопластырем, очками.

– Пойми ты, наконец, люди предпочитают юмористические рассказы передовицам, – сердился он, краснея, продолжая наседать на плешивого, равнодушного толстячка пьющего портвейн стакан за стаканом.

– Будто воду хлещет, – уважительно косясь на лысого, прошептал Леха на ухо Адаму.

– Рассказы для них на первом месте, а передовые статьи на последнем. Ну-ка, пойди, допроси любого прохожего, с какой страницы он начинает читать газету и прохожий тебе ответит, с последней, потому как она самая интересная!

В этот момент взгляд его упал на двух приятелей, застывших в дверях кухни.

– Во, народ пожаловал! – распахнул он объятия.

Плешивый выудил из стопки пластиковых стаканов, громоздившихся на столе, парочку, без дальнейших слов, налил.

– Закусывать нечем, – кратко сообщил он, разглядывая приятелей водянистыми глазами.

– Как это, нечем? – возмутился Леха, поднося собутыльникам тяжелую сетку с картошкой.